Русский, не торопясь, оторвал взгляд от зеркала и повернул голову к Хит. При этом шея его напряглась, выступили вены и сухожилия, уходившие в массивные плечи. Он уставился на Никки из-под густых рыжих бровей. В безжалостном освещении комнаты для допросов он походил на профессионального боксера, вплоть до характерного носа, приплюснутого в месте давнего перелома.
Хит решила, что когда-то он был даже симпатичным. Она представила его молодым парнем, с короткой стрижкой, на футбольном поле или с клюшкой на льду. Но теперь в Поченко осталась только жестокость, и не важно, откуда она взялась — после срока в России или после стараний не получить срок. Мальчик, и сейчас Поченко был таким, каким становятся, очень хорошо научившись справляться с очень плохими вещами. И глубоких складках, прорезавших углы его рта, начало формироваться нечто вроде улыбки, но улыбка так и не появилась. Наконец он заговорил.
— На станции метро, когда ты села на меня верхом, я почувствовал твой запах. Ты понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь, о каком запахе?
За свою карьеру Никки Хит множество раз приходилось, допрашивать всевозможных ублюдков и тех, кто был недостоин даже такого названия. Всякие остряки и чокнутые думали, что, если она женщина, значит, ее можно вывести из равновесия ухмылками и дерьмовыми фразочками из порнофильмов. Однажды серийный убийца попросил ее проехаться с ним в фургоне, чтобы он мог поразвлечься по дороге в тюрьму.
Но все это не трогало ее. Никки обладала даром настоящего следователя — способностью отстраняться. А может быть, она просто не считала этих существ людьми.
Но небрежно брошенные слова Поченко, а также устремленный на нее многозначительный взгляд, сочетание этой легкомысленной фразы и угрозы в безжизненных глазах заставили ее содрогнуться. Тем не менее она не отвела взгляда и промолчала.
— Вижу, понимаешь. — А потом — самое страшим, — он подмигнул ей. — Мы с тобой еще увидимся, и я свое получу. — Он послал ей слюнявый воздушный поцелуй и расхохотался.
Затем до Никки донесся звук, никогда прежде не слышанный ею в помещении для допросов.
Из комнаты наблюдения раздавались крики. Кричал Рук, голос его заглушало двухслойное звуконепроницаемое стекло, но ясно было, что он злобно ревет, обращаясь к Поченко.
Словно сквозь подушку доносилось: «… животное… мешок с дерьмом… твою грязную пасть…»
Затем Рук принялся колотить по стеклу. Никки обернулась в сторону зеркала. Трудно вести себя как ни в чем не бывало, когда стекло дрожит и дребезжит. Потом она расслышала неразборчивые вопли Тараканов, и все стихло.
Поченко перевел беспокойный взгляд с зеркала на Никки. Она понятия не имела, что за мысль возникла в куриных мозгах Рука и почему он сорвался с цепи, однако это помешало русскому запугивать ее. Детектив Хит ухватилась за эту возможность и оставила угрозы бандита без комментариев.
— Дайте мне взглянуть на ваши руки, — приказала она.
— Что? Если тебе нужны мои руки, подойди ближе.
Она поднялась, чтобы почувствовать себя выше, отстраниться от него и больше всего для того, чтобы продемонстрировать, кто здесь главный.
— Положите руки на стол ладонями вниз, Поченко. Сейчас же.
Он, видимо, хотел показать, что сам решает, что и когда будет делать, но выжидал недолго.
Звякнул наручник на одной руке, затем — на другой, и Поченко положил ладони на холодную металлическую столешницу. Распухшие пальцы были покрыты ссадинами. Несколько костяшек посинело, с других была содрана кожа, из незаживших ранок сочилась прозрачная жидкость. На среднем пальце правой руки виднелись широкая полоса бледной кожи и царапина. Такой след оставляет кольцо.
— Что у вас с пальцем? — спросила Никки, испытывая облегчение оттого, что снова играет ведущую роль в разговоре.
— Что, это? Да ничего особенного.
— Похоже на порез.
— А, забыл снять кольцо перед…
— Перед чем?
— Перед тренировкой.
— Какой тренировкой, в каком клубе? Рассказывайте.
— А кто говорил что-то о клубе? — И затем его верхняя губа приподнялась.
Никки инстинктивно отступила на шаг и только потом поняла, что он улыбается.
Кабинет капитана Монтроза пустовал, поэтому Никки завела туда Рука и плотно закрыла за собой стеклянную дверь.
— И что это было такое?
— Ну знаю-знаю, сорвался.
— На середине допроса, который я вела, Рук.
— А ты разве не слышала, что он тебе говорил?
— Нет. Я не могла его слышать, потому что ты как сумасшедший молотил кулаками по стеклу.
Он отвел взгляд:
— Я вел себя ужасно, да?
— Если бы мы были в Чечне, то сейчас ты скакал бы с горы верхом на козе, задом наперед.
— Может, хватит уже про Чечню? Я всего лишь получил предложение от кинокомпании, а ты меня все время этим тычешь.
— Тогда скажи, что никакого фильма не будет.
— Ну, прямо сейчас, конечно, не будет. Можно тебя кое о чем спросить? — Согласия он, конечно, ждать не стал. — Я не понимаю, как ты можешь это терпеть?
— Ты издеваешься? Это моя работа.
— Но это же… это же грязь.
— В зоне боевых действий тоже не очень весело. По крайней мере, я что-то такое читала.
— На войне — конечно. Но это лишь часть моей работы. Я переезжаю с места на место. Сегодня я в зоне военных действий, завтра — еду в джипе с мешком на голове на встречу с главой наркокартеля, потом провожу месяц в Портофино или Ницце с рок-звездами и их девочками или неделю сопровождаю знаменитого шеф-повара в Седону или Палм-Бич. Но ты же… возишься в сточной канаве.
— То есть ты спрашиваешь, что такая милая девушка, как я, делает в подобном месте? Потому что если это так, то я сейчас врежу тебе по яйцам, чтобы показать, что я вовсе не милая. Мне нравится моя работа. Я занимаюсь тем, чем занимаюсь, и имею дело с теми людьми, с которыми приходится иметь дело, и вот тебе заголовок для статьи, мой дорогой Писака:
«Преступники — дерьмо».
— Особенно это быдло.
Хит рассмеялась.
— Прекрасное лингвистическое исследование, Рук. Речь настоящего копа.
— О, и кстати. Никаких коз там нет. Это распространенное заблуждение. На Кавказе у подполковника Ямадаева были только лошади. Мы ездили на лошадях.
Глядя, как журналист выходит из комнаты, Никки удивилась сама себе — гнев куда-то испарился. Как можно злиться на человека, которому ты хоть немного небезразлична?
Полчаса спустя она сидела рядом с Тарреллом, просматривая запись с камеры «Гилфорда». Вид у детектива Хит был не радостный.
— Верни назад, посмотрим еще, — велела она. — Проверим все уголки. Может, мы пропустили, как они возвращались.
