Ян Чэн мрачно кивнул.
– Допустим, я представляю, что вы имеете в виду под «записями Лю Хао».
Но Грейс уже захлопнула сумочку. Щелчок магнитной застежки прозвучал как выстрел.
– Флэшка продается. Сто тысяч долларов США. Готовность к сделке объявляется до девяти утра. Деньги следует передать до полудня.
Ян скроил кошачью улыбку.
– Вон как дело повернулось! А я ведь предупреждал – не работайте на Марквардта. Надо было принять мое предложение.
– Может быть, и сейчас еще не поздно.
– Нет, слишком поздно. Продажа корпоративных тайн – серьезное преступление, мисс Чжу.
– Не более серьезное, чем покупка корпоративных тайн, – парировала Грейс. Оглядела кабинет и продолжала: – Исключительно для «жучков», обитающих в этом помещении, позволю себе заметить: это вы, а не я, назвали упомянутые файлы корпоративными тайнами. Насколько мне известно, они составлены не корпорацией, а отдельно взятым человеком, неким Лю Хао. Полагаю, он будет мне весьма благодарен за выставление его собственности на торги, ибо находится сейчас в заточении и очень нуждается в деньгах для спасения своей жизни.
На лбу Ян Чэна выступил пот. Если бы не скрытая камера, он бы раздавил эту гниду. Как она его достала!
– Вы просите иностранную валюту… А ее не так-то просто добыть в столь короткий срок. Не подойдут ли вам юани, мисс Чжу?
– Нет, только доллары США. Кто больше даст, тот и получит флэшку. Крайний срок заявки – девять утра.
– Сто тысяч, говорите? К девяти утра? Нет, это невозможно. Тут нужна неделя, если не две. Вы же знаете банковские правила. Достать столько денег к полудню? Исключено.
– К полудню, и не позже! – Грейс встала. – У Кэтрин есть мой номер телефона, если надумаете.
– Кэтрин проводит вас к выходу.
– Буду с нетерпением ждать вашего звонка.
– Соблюдайте осторожность. Для вас это огромный риск, Чжу Юя.
Грейс процитировала пословицу, которая в переводе звучит примерно так: «Разве можно добыть тигрят, не войдя в тигриное логово?»
– А много ли желающих получить флэшку?
– Достаточно.
– Им выдвинуты те же условия, что и мне?
– Заявки принимаются до девяти утра. Наличные – до полудня. Дерзнете установить за мной слежку – а я, можете не сомневаться, это сразу просеку, – так вот, дерзнете установить слежку – вылетите из списка.
02:10
Район Чжабэй
Шанхай
Грейс разогрела в микроволновке замороженные пирожки со свининой под соусом барбекю из ресторана «Би-Фэн-Тан». Они с Ноксом ели на балконе тайной квартиры. Вид открывался на бельевые веревки. Запивали пивом.
– У вас вся одежда черная, – сказала Грейс. – А на черном пот заметнее. Вы потный, и зрачки расширены от адреналина.
– На себя посмотрите.
– Вы с ним дрались? В смысле с монголом? Он там был?
– Расскажите лучше о Марквардте. И о Ян Чэне.
Оба молча тянули пиво.
– Я жду, – сказала Грейс.
– Я тоже, – парировал Нокс.
– Детский сад какой-то.
– Я зашел в комнату к монголу, как мы и договаривались. Удостоверился, что его нет, – заговорил Джон. – Огляделся.
– И что?
– Это какой-то морской пехотинец с повадками монаха. Морально устойчивый аскет. Никаких личных вещей. Правда, под молитвенным ковриком обнаружилось потайное отделение.
– С этого места поподробнее, пожалуйста, – произнесла Грейс.
– Ну как обычно, четыре шурупа, скрытая панель. А в тайнике чего только нет. – Нокс поморщился – рана дала о себе знать. – Я обнаружил видеокамеру. Навороченная, такими только профессионалы пользуются. Два пистолета, оба российского производства. И приличную сумму денег, примерно восемьдесят тысяч юаней, если не все сто.
– Пропавший кинооператор! – воскликнула Грейс. – Его «Железная рука» ищет.
– Именно. И если он в таком же разбитом состоянии, как его камера, можно смело вычеркивать его из списка живых.
– А запись в камере была?
Нокс протянул свой iPhone.
– Качество хромает, не взыщите. Я записал на телефон изображение с монитора камеры.
Он запрокинул пивную банку и с шумом допил остатки пива.
– Что за команда асфальтоукладчиков? Я не понимаю.
– Я тоже не сразу понял. Смотрите дальше.
Глаза Грейс сверкнули.
– Кто эти люди?
– Здесь слишком мелко. Нужен монитор побольше и запись почетче. Впрочем, этот тип, слева, габаритами очень напоминает нашего монгола. А этот – достаточно толст и достаточно хорошо одет: похоже, особо важная персона.
– Вы принесли пленку, – с утвердительной интонацией сказала Грейс.
– Это диск. В камере остался.
Грейс не скрывала изумления и досады.
– Почему? Почему вы его не взяли?
– Мы знаем, где его найти. А если ему кто-нибудь ножки приделает, мы извлечем из этого определенную пользу. Будем вести наблюдение.
Грейс вернулась к видеозаписи.
– Асфальт укладывают ночью, – пояснил Нокс. – Похоже на некий индустриальный район. – Нокс закатал рукав рубашки и продемонстрировал китайские иероглифы, ручкой написанные на предплечье. – Вот этот иероглиф значится на доме, на заднем плане.
– «Чун», – прочла Грейс. – Переводится как «честь», «достоинство». Не Чунминдао ли?
– И я так подумал. Смотрите, смотрите дальше. Уже скоро.
– Зачем он это снимал?
– Какой смысл цепляться за камеру, когда оператор мертв? А если ему отрубили руку, он наверняка мертв, – произнес Нокс. – Если наш друг монгол работает на полицию, на этого инспектора, тогда все понятно. Копам нужны вещдоки, чтобы осудить кое-кого или…
– Вымогать взятки.
– Точно. А еще вещдок пригодится для подстраховки. Вы правы.
– А если толстяк, что стоит рядом с монголом, – тот самый пекинский чиновник, член партии… – И тут Грейс ахнула от неожиданности.
– У вас хорошее зрение, – похвалил Нокс. – Я его только при втором просмотре заметил.
Грейс перемотала видео, остановилась, когда слева, у самого края экранчика, возникла голова, торчащая над бетонным забором. Грейс увеличила эту голову, приблизила лицо.
– Я узнал его по фото из цифровой рамки, – бросил Нокс.
Расплывчатое от нехватки пикселей лицо Лю Хао уставилось в камеру. Вид был загнанный, как у оленя, выхваченного из тьмы лучом прожектора.
