За полчаса Нокс и Грейс достигли города Чунмин, который и дал название острову. Грейс свернула на полукруг подъездной аллеи, ведущей к пятиэтажному многоквартирному дому, и остановилась.
– Будьте осторожны, – сказал Джон, когда Грейс стала открывать дверцу.
Она помедлила, оглянулась на него. В ее лице Нокс прочел грусть, граничившую с отчаянием.
– Не выходите из машины, Джон. В этом городе вы сразу привлечете внимание. Это вам не Шанхай.
– Значит, Марквардт тоже был здесь белой вороной, – хмыкнул Нокс, понимая, что Грейс несколько преувеличивает. Для чего тогда понастроено столько отелей и открыто столько контор проката автомобилей – уж конечно не для развлечения аборигенов. Скоро львиная доля острова будет урбанизирована.
– На самом деле, Грейс, у меня не такая уж примечательная внешность.
– Тут повсюду скрытые камеры, – напомнила китаянка и вышла из машины.
Нокс оглядел ряды безликих домов – наследие эры Мао. Небо серое. Двор замусоренный. Машина показалась невыносимо тесной.
Многоквартирный дом без архитектурных излишеств, ничем не примечательный район. Чунминдао всегда был на задворках Поднебесной; сколько бы правительство ни вкладывало в экономику этого острова, он останется скоплением рисовых полей да свиноферм.
Грейс это знала, когда-то считала важным; но чего бы она только не отдала, чего бы не изменила в прошлом, лишь бы иметь ключ от двери, перед которой сейчас остановилась!
С бьющимся сердцем она подняла руку, намереваясь постучать, – и не смогла. То была не простая дверь – то была дверь в ее прошлое. А Грейс хотела, чтобы дверь открылась в ее будущее. Шесть долгих лет она представляла, как постучит в эту дверь; шесть долгих лет жила этой мечтой. Теперь ей казалось, мечта слишком быстро стала реальностью.
В дверном глазке что-то мелькнуло. Лю Цзянь услышал Грейс – или почувствовал ее присутствие. Сердце наполнилось радостью. Грейс на всякий случай натянула улыбку и тихонько постучала. Лю Цзянь медлил открывать. Почему он медлил?
Надеясь, что комок в его горле не уступает размерами и шероховатостью ее собственному комку, Грейс ждала. Дверь медленно отворилась, и вот Лю Цзянь – перед ней. И лицо у него непроницаемое, официальное. Они могут говорить по-английски или на шанхайском диалекте, но будут – на диалекте жителей Чунминдао.
– Цзянь, – пролепетала Грейс.
Он не показался ей старше, чем помнился; впрочем, он всегда выглядел солиднее своих ровесников. Волосы стал стричь короче, как и подобает госслужащему. Руки более ухоженные, ногти безупречные. Во взгляде – прежняя спокойная уверенность. Грейс почувствовала легкое головокружение.
– Юя.
– Наша встреча согрела мне сердце.
– Ты, как всегда, прелестна.
Скорее дежурный комплимент, нежели искреннее восхищение. Для Грейс каждый жест, каждый взгляд был носителем определенной информации. Цзянь выдержал паузу и спросил:
– Может быть, войдешь в дом?
Грейс вошла, сняла туфли, рядом с ними положила сумочку.
Цзянь провел ее в скромную гостиную.
– Чаю выпьешь?
– Я буду счастлива приготовить чай, – от души сказала Грейс.
– Подожди минутку.
Не дал приготовить чай! Запретил проявлять заботу – дескать, это больше не твоя привилегия! Грейс казалось, Цзянь ударил ее. Пять минут он отсутствовал – хлопотал на кухне, где она не могла его видеть. Грейс оглядела телевизор с плоским экраном, видеоплеер; эллиптический тренажер, штангу; серое, неспокойное небо за мутными от дождя окнами. Громко сказала:
– А здорово вчера стихия разгулялась!
– Да. У нас полночи электричества не было. Всего час как дали.
Грейс заметила, что квартира не носит никаких отпечатков женского присутствия. Может, та женщина, на фото, была мимолетным увлечением Лю Цзяня. С другой стороны, если бы он женился, мать ни за что не сообщила бы Грейс – побоялась бы слишком бурной реакции. В гостиной стояли и висели фотографии. Грейс увидела собственное изображение – и едва не задохнулась. Она помнила тот день, помнила улыбку Цзяня. Других женщин, не состоящих с Цзянем в родстве, на снимках не было. Грейс сочла это добрым знаком.
– Я заварил улун, – сказал Цзянь, ставя поднос.
– Как неловко!
Он рассмеялся.
– Ты тоже это чувствуешь? – спросила Грейс.
Цзянь попытался подавить улыбку; почему?
– Похоже, что да.
– Ты не ответил ни на одно мое письмо, – выпалила Грейс.
О, сколько она хотела сказать ему, но теперь ненавидела себя за то, что нарушила ход вежливой беседы.
– Что я мог написать?
– Всё из-за моего отца…
– Не хочу снова это слушать, – оборвал Лю Цзянь. – Твой отец – достойный человек. Я уважаю его решение.
Лжец, хотелось ей крикнуть. Тогда ты его решения не уважал, а я бы с тобой сбежала, если бы ты только намекнул.
– Ты их уже видела? – продолжал Цзянь. – В смысле, своих родителей?
– Нет. Я пришла прямо сюда. – Поколебавшись, Грейс добавила: – К тебе.
Цзянь явно не знал, что говорить дальше. И поэтому взялся разливать чай, не выдержав времени заваривания.
– Лю Хао на свободе, – сказала Грейс. – Сейчас он должен быть уже за границей и в безопасности.
Лю Цзянь поставил чайник, подался вперед, спрятал лицо в ладони и зарыдал.
Не зная, какой будет реакция, Грейс положила руку ему на плечо. Что за жалкая ласка по сравнению с тем, чего она хотела и ждала!
Цзянь выпрямился, вытер слезы, спросил с недоверием:
– Откуда ты знаешь?
Грейс не продумала заранее, какую информацию и в каких дозах выдавать.
– Это ведь я устроила его на работу, если помнишь.
– Я ничего не знал. К моим родителям никто не обращался.
– Конечно. О похищении не было объявлено.
– А ты-то уверена, что он свободен?
– Уверена.
– Извини, пожалуйста, я тебя на минуту оставлю. Я прямо сейчас позвоню отцу с матерью, скажу, что их горю пришел конец.
– Нет, Цзянь. Не надо, прошу тебя. Есть некие обстоятельства… Мне нужна твоя помощь.
В его глазах все еще стояли слезы.
– Ты принесла мне великую радость, Юя! Великую радость!
– Взамен окажи мне услугу.
– Проси что хочешь! – Его состояние граничило с эйфорией.
– Ты ведь теперь важный чиновник – если, конечно, моя мать правильно меня информировала.
– Она, как всегда, преувеличивает. Увы, я – обычный служащий без особых полномочий.
