– Действуя как частные лица, мы сможем более тщательно следить за распределением денежных средств. Гораздо тщательнее, чем любое учреждение, перегруженное бумажной работой, взять хотя бы наш департамент.
– Я понял вашу мысль. Вы очень хорошо сказали, майор. Благородство ваших намерений не вызывает сомнения. – Начальник департамента помедлил. – Когда же мы приступим к этой работе на благо нации?
– В любое удобное для вас время.
– Не здесь. В парке, во время занятий гимнастикой тайцзи. Где-нибудь на скамейке.
– Как вам будет угодно.
– Надеюсь, вы меня не разочаруете. Не передумаете.
– Как можно? Ни в коем случае! – Воображение Шень Деши живо нарисовало ад, ожидающий всякого, кто вздумает перейти дорожку человеку по имени Хо Пот.
– Вы свободны, майор.
Шень Деши с усилием поднялся. Каждое движение отдавалось болью. Департамент госбезопасности был создан с целью пресекать коррупцию и защищать окружающую среду от загрязнения промышленными предприятиями. Шень усмотрел в ситуации достойную восхищения иронию.
– Давайте уточним главное положение, – заговорил начальник департамента. – По большому счету, эти деньги не являются добытыми кровью.
Хо Пот не утверждал, интонация была вопросительная. Он не желал, чтобы его под монастырь подвели.
Шень Деши вспомнилось лицо монгола, спихиваемого за борт. Вспомнился металлический стол, на котором монгол расчленял оператора. Вспомнилось жужжание сине-зеленых мух.
– Разумеется, нет. Эти деньги потерялись, а теперь нашлись.
– Потерялись и нашлись.
– Именно так, сэр.
– Что ж, на том и будем стоять.
Шень потащился к машине. Открыл замок и, вздумав взглянуть на свое светлое будущее, распахнул заднюю дверь и сунулся в салон. Откинуть заднее сиденье было непросто – оно заедало, даже не обремененное толстой спортивной сумкой. И заело снова. Шень, кривясь от боли в грудной клетке и сломанной руке, долго бился с тугим механизмом. Наконец сиденье удалось разложить.
Говорят, за секунды до смерти перед мысленным взором человека проходит вся жизнь, от самого раннего детства; что небесные врата – это скорее зеркало, нежели вход. Так и перед Шень Деши промелькнула вся его жизнь – однако он не умер, только ребра да рука продолжали ныть.
На заднем сиденье не было никакой сумки.
За долю секунды Шень осознал не только ужас нынешнего положения, но и весь масштаб последствий. Он стал дергать сиденье взад и вперед, словно толстая, тяжелая сумка могла каким-то чудом соскользнуть на пол.
Он лично спрятал здесь деньги. Он все время был в машине – за исключением нескольких минут.
Деньги украла эта шлюха! Шень Деши оставил ее в машине, а сам пошел на сыромятню. После приезда американца стажерка подогнала машину к фабрике.
В голове проносились картины пыток, учиняемых над стажеркой, в то время как мозг, подобно хору в греческой трагедии, рефреном повторял: «Беги, Шень, беги!»
3 октября
40
09:20
Район Лувань
Шанхай
На следующее утро, вскоре после завтрака, Грейс позвонил Лю Цзянь. Ни Ноксу, ни Козловски она не сообщала, что просила помощи у бывшего возлюбленного. Лю Цзянь, будучи госслужащим, имел доступ к информации, на сбор и анализ которой даже разведка США потратила бы несколько дней, если не недель.
– Wei? – сказала в трубку Грейс.
– Там не один собственник! – Лю Цзянь словно продолжал разговор. – У сыромятни не один собственник. Ею владела компания, в совете директоров которой было десять человек. Два года назад компания прекратила деятельность, сыромятня закрылась.
– Как раз тогда вступил в силу закон об охране окружающей среды, – вставила Грейс.
– Ты права. Не хочешь поведать, для чего тебе эта информация?
– А ты сможешь выяснить фамилии членов совета директоров?
– Уже выяснил.
– Я тебя люблю. И ты это знаешь.
Не надо было так говорить. Грейс тотчас пожалела о своих словах. С того момента, как она целой и невредимой оказалась в консульстве, что-то произошло с общим ее настроем – Грейс чувствовала небывалый душевный подъем. Теперь ей казалось, Лю Цзянь готов положить трубку.
– Могу продиктовать. Ручка есть? – сказал Лю Цзянь сугубо деловым тоном.
Не торопясь и не отвлекаясь, Грейс записала все фамилии иероглифами, прочла их вслух для проверки. Лю Цзянь ни разу ее не поправил.
– На этом всё? – спросил Лю Цзянь.
Вряд ли, подумала Грейс, а вслух сказала:
– Надеюсь, не всё.
– Я получил весточку от Лю Хао. Он в безопасности, за границей. Как старший брат… от имени всей семьи… выражаю глубочайшую признательность. Мы в долгу перед тобой…
– Я же просила! Не говори о долгах.
– Я хочу выразить искреннюю благодарность, – тем же канцелярским языком продолжал Лю Цзянь.
– Вместо первой выплаты процентов можешь навестить меня в Гонконге, – предложила Грейс. Такой напор для китаянок не характерен. Она надеялась, что не отпугнула Лю Цзяня.
– Как пожелаешь.
– Нет, как ты пожелаешь.
– Между тем, чего человек желает, и тем, что он берет, порою лежит огромная пропасть.
– Адрес у тебя есть, – продолжала Грейс. – Все тот же адрес.
– Значит, ты уезжаешь за границу? – с нотками волнения спросил Лю Цзянь.
Грейс в этих нотках расслышала целую симфонию. Некоторое время она ничего не отвечала, ибо прокручивала «симфонию» в мозгу.
– Да, уезжаю. Скоро. Может, сегодня. Или завтра.
– Понял.
– На самолете не заметишь, как долетишь.
– Для меня это долгий путь.
– Я тебя жду.
Лю Цзянь нажал «отбой». Грейс положила телефон и долго смотрела на него, вновь и вновь переживая разговор, отыскивая нюансы, мысленно перенося слова на бумагу, чтобы каждый иероглиф явил свое скрытое значение.
Стук в дверь вернул ее с небес на землю. Пришел Нокс.
12:30
Список членов совета директоров Грейс передала Козловски. Следующие часы характеризовались для нее резкими подъемами и столь же резкими спадами настроения. Нокс минут двадцать подремал, затем выпил две чашки чаю. Грейс в одиночестве стояла у окна в гостевом доме при консульстве, смотрела на залитый солнцем сад. От земли поднимался пар. День обещал быть знойным.
Позже – казалось, миновало несколько часов – их провели в главное здание, в кабинет Козловски. У Нокса было впечатление, что в последний раз он видел эти стены минимум полгода назад. На самом деле прошло всего несколько дней.
