Прокравшись по складкам местности на перевал, я залег в верхней точке и приготовился наблюдать за прибытием шотландцев, которые должны были появиться с минуту на минуту. Мне предстояло насладиться необычным зрелищем, и я предвкушал некоторые пикантные нюансы, которые могли возникнуть по ходу знакомства основных фигурантов нашей интрижки.
Вообще-то, бросая шотландцев на произвол судьбы, я некоторым образом рисковал. Учитывая дремучесть Рашида и его экзотический темперамент, можно было предположить, что хозяин Сарпинского ущелья обойдется с охранной грамотой Грега примерно так же, как в свое время прекрасноликий Махмуд (мать его ети, паршивца, — испортил бумажку!). Ситуацию также усугубляло то обстоятельство, что без меня представители шотландского клана процентов на восемьдесят оглохли и онемели: Грег, сами знаете, в русском был ни бум-бум, а Фил с грехом пополам мог изъясняться обиходными фразами, заглядывая в карманный словарь.
Опираясь на недавний печальный опыт общения с неграмотными распорядителями судеб и предвидя определенные сложности, я заставил Фила вызубрить магическую формулу. Это своеобразное заклинание злого духа должно было прозвучать в самом крайнем случае: после ритуального вытирания Рашидом своей могучей задницы Греговым мандатом и веселого заверения в стиле: «Мы такой вот так делаим! Жеп витират на фуй — больше нет!» Содержание магической формулы было примерно таково: «Рашид Бекмурзаев — настоящий джигит!!! Мы — лепшие кунаки Мурата Гиксоева!!! Он просил прочитать вот это!!!» — после чего подать Рашиду отреставрированный мандат.
В этом варианте также имелся определенный риск: мы не предупредили Мурата, что будем ссылаться на него, оказавшись у Рашида. Впечатлительный глава администрации Гирлихаша мог в буквальном смысле выпасть в осадок, если бы к нему ни с того ни с сего позвонил грозный приятель и поинтересовался: а действительно ли у него есть такие странные кунаки? Однако других вариантов не имелось, как говорится, чем богаты… Мне появляться пред светлы очи хитрого Рашида было категорически противопоказано. Борода и пышная шевелюра были слишком ничтожным камуфляжем, чтобы меня не смог узнать этот сверхчувствительный монстр — я с таким же успехом мог надеть противогаз и вырядиться в дрескостюм — результат, можете мне поверить, был бы нулевым…
Итак, оказавшись на перевале, я дождался, когда в самом низу единственной дороги, ведущей в село, возникла наша «Мицубиси», и принялся с, интересом наблюдать за развитием событий. Машина проползла едва ли половину пути, когда у «сторожевой» чайханы появился Рашид — аксакалы-стукачи работали как качественный отбойный молоток. Хозяин Челушей и повелитель Сарпинского ущелья, как всегда, был чрезвычайно живописен и колоритен: вырядился, мудак, в белую бурку с кровавым подбоем (Понтий чеченообразный, мать его ети, прокуратор челушинский, блин!) и белую же лохматую папаху. И застыл, картинно подбоченясь, этаким пушистым ярким пятном на сером фоне мрачных скал.
Несмотря на всю серьезность ситуации, у меня было игривое настроение: я с нездоровым любопытством предвкушал, как этот звероподобный неграмотный мужлан со страшным треском посадит чопорных шотландцев на причинное место и Фил жалобно заблеет магическую формулу, жестоко коверкая русские фразы. То-то будет умора! Общение двух знатоков русского языка — один ни слова без словаря, второй ни в зуб ногой без чудовищного акцента.
К моему величайшему удивлению, все получилось с точностью до наоборот. «Мицубиси» поднялась к чайхане, шотландцы вышли из машины, поручкались с Рашидом, и Грег вручил ему письмецо Делана Баграева. Хозяин Челушей очень быстро прочел мандат, картинно поклонился, приложив руку к сердцу, и вдруг о чем-то заговорил с моими подопечными, а те, засранцы, обрадованно залопотали, перебивая друг друга и размахивая руками. Я протер глаза, протер окуляры и посмотрел вновь. Нет, мне не померещилось: Рашид вовсю болтал с гостями — с видимой непринужденностью и добродушием. А поскольку, кроме английского, эти двое рыжих никакими другими языками не владеют, я вынужден был с чувством полного смятения признать, что звероподобный мужлан Рашид изрядно преуспел в постижении тайн речи туманного Альбиона! Вот это новости! А чего же ты, сволочь волосатая, с таким превеликим трудом общался со мной по-русски при нашей последней встрече? Ведь, полагаю, чтобы выучить английский, прежде необходимо хорошо знать русский? Насколько я в курсе, чечено-английских или англо-чеченских словарей у нас в обороте сроду не водилось. Ннн-да… Так вот ты какой, пятнистый олень!
Убедившись, что моих подопечных приняли с истинно кавказским гостеприимством, и понаблюдав за селом еще некоторое время, я отправился на прогулку. Спустился с перевала и хорошей иноходью рванул по знакомым местам… куда бы вы думали? Правильно догадались — к пещерным галереям, располагавшимся неподалеку от входа в горловину Сарпинского ущелья. Как говорится, не вынесла душа поэта… Нет, особой надеждой я себя не тешил — столько времени прошло, да и не тот человек Зелимхан Ахсалтаков, чтобы бросить на произвол судьбы два «лимона» баксов. Однако и боевой машине по прозвищу Сыч ничто человеческое не чуждо — теплилась где-то в глубине сознания шальная мыслишка… А вдруг?! Мало ли чудес на свете? Есть же говорящие лошади и говорящий по-английски мужлан Рашид, который толком двух слов не свяжет по-русски — этакий ичкерский полиглот скрытого типа. Так почему не предположить, что после тщетных попыток извлечь из-под каменной толщи свое богатство душка Зелимхан бросил это предприятие к некоторой матери и убрался не солоно хлебавши?
Увы, сказки не получилось. Я даже не стал подниматься к верхнему входу в галереи — полюбовался снизу, сокрушенно вздохнул и потопал обратно. Вход был расчищен — внизу, под грядой, возвышались колоссальные груды камней, которые наглядно свидетельствовали, что здесь были задействованы значительные людские резервы и произведен титанический объем работ. Что ж, Зелимхан не сам камни таскал. Дал команду Рашиду, тот выгнал свой разбойничий поселок на пару недель — и достали баксы. Надо было мне их сжечь, как и обещал Зелимхану, вот тут я оплошал. Не до того мне было в тот момент, другими делами занят был.
На свою бесполезную прогулку я потратил значительную часть светлого времени. Когда возвращался на перевал, день уже близился к концу, и пора было подумать о ночлеге. Памятуя о том, что ночью температура в горах резко падает, а окрестные скалы богаты разнообразными складками и небольшими пещерами, я немного понаблюдал за селом и неспешно пошел по обратному склону вниз, всматриваясь в детали окружающего ландшафта. Нужно было найти удобное местечко неподалеку отсюда, чтобы не дать дуба ночью и с первыми лучами солнца приступить к активному наблюдению.
Двигаясь по склону, я обратил внимание на одну вроде бы незначительную деталь. В этом месте была всего одна тропа — та самая, что вела из села на перевал и по обратному склону спускалась к лесу. Если помните, я рассказывал — именно по этой тропке ловкие хлопцы Рашида в пешем порядке выдвигались через границу на российскую сторону, в целях экономии времени и нервов, потребных при пересечении приграничной зоны по основной трассе. В других целях забираться на перевал не было необходимости: баранов пасли в долине, расположенной ниже села, а тутошние детишки по горам без надобности не шастают, они с малолетства постигают иные премудрости, отличные от некоторых видов шалопайства, присущего равнинным детям. В общем, тропка была одна, хорошо утоптанная и постоянно используемая — независимо от времени года и погодных условий. А сейчас, спустившись от вершины перевала примерно на четверть расстояния длины склона, я вдруг обнаружил едва заметную тропинку, отходившую от основной под прямым углом и убегавшую в скалы. Судя по всему, ходили здесь не очень часто и не помногу персон сразу, и вообще не ходили, а скакали или ездили. Как опытный следопыт, я определил, что эта «левая» тропа, едва различимая на каменистом грунте, выбита подковами лошадиных копыт.
