— Собери-ка в кучу все карабины да сядь на них. И еще — отбери у этого парня кочергу. Иначе ваш Божий суд состоится прямо здесь — буквально через пару минут…
Эпилог
Я стою между полуобвалившимися широченными зубцами крепостной стены, пью баночное пиво, курю «Парламент» и любуюсь на пенистые гребешки свинцовых волн. Теперь — все. Теперь буду курить только «Парламент». Классные сигареты, недаром на материке за них дерут полтора бакса за пачку.
Какой мудак сказал, что в это время года волны Атлантики отливают нежной лазурью? Можете мне поверить: они свинцово-серые, почти черные. Циклон — сволочь вредоносная — увязался за нами и приперся сюда, чтобы напомнить: не все в этом мире так безмятежно, как кажется на первый взгляд. Ты пушинка в этом мире бурь…
Трое суток эти странные товарищи ждали, пока у Рашида пройдет акклиматизация — после путешествия через океан он выглядел весьма неважно. За эти трое суток я успел познакомиться с бытом островитян, пару раз сгонять с Филом на материк, воспользовавшись катером семейства Макконнери, и сделать еще целую кучу полезных и веселых дел. Вот вчера, в процессе посещения материка, мы с Филом умудрились нализаться до поросячьего визга, кочуя из бара в бар (эти козлы не дают сразу помногу пить в одном заведении — одно слово, жлобы!), затем я спал с какой-то симпатичной мулаткой — или она со мной спала, точно не помню… Затем мы с цэрэушником напоролись на каких-то пьяных товарищей — еще пьянее нас, и очень недурственно подрались. А потом я потерял Фила из поля зрения и вообще очнулся только сегодня утром — и уже на острове! Как я сюда попал — ума не приложу… А пятнадцать минут назад приперся Фил с огромным фингалом под правым глазом и по секрету сообщил, что нам нужно прямо сейчас опять мчаться на материк — катер уже ждет, чтобы вновь сразиться с этими злыми… эмм… как их там? «Долбоебами», — подсказал я, прихлебывая пиво из банки, О-е! Так точно — даблджебами! Эти самые двойные джебы — они, сволочи недоделанные, сперли у Фила бумажник, портсигар, часы на золотой цепочке, а он успел с утра опохмелиться и вообще сейчас пойдет возьмет свой «кольт»… Тпррру, коняка, — тормози! Пусть двойные джебы пока отдыхают — церемония началась. Давай-ка посмотрим — интересно же…
Все члены клана собрались в огромном крепостном дворе — их что-то около сотни — целая рота рыжих и полурыжих шотландцев. Слева от воротной арки расположен помост, на котором злобно клокочет кипящим гудроном трехкубовый чан. Смолы, увы, не нашлось — напряг сейчас со смолой. Ну да ничего, как-нибудь перебьемся. Неподалеку от первого помоста стоит еще один, поменьше, на нем в высоком старинном кресле восседает какой-то дядька в красной мантии, странной шапке и с большим крестом на массивной золотой цепи. По периметру двора застыли стражи с алебардами — в старинных доспехах, начищенных шлемах и так далее. И никого не волнует, что рядом с каждым таким бутафорским стражником торчит здоровенный секьюрити в деловом костюме, уоки-токи в нагрудном кармане и пистолетом под мышкой — главное, ритуал соблюсти.
Посреди просторной зеленой лужайки в самом центре двора, на очерченном мелом квадрате, вышагивает из угла в угол Грег. Шотландец почти гол — его чресла прикрывает лишь клетчатая юбка на кожаном пояске, он бос и вооружен здоровенным мечом, который в настоящий момент заботливо протирает кусочком свиной кожи.
Неподалеку, у деревянного щита с парой десятков висящих на нем мечей, переминается Рашид, окруженный пятью секьюрити. Минуту назад он выбрал поединок, отказавшись прыгать в котел, и теперь выбирает себе меч. Этот пес войны до сих пор не верит, что все происходящее — на самом деле, не понарошку. На лице его блуждает недоверчивая ухмылка, а глаза полны смятения — мне со стены хорошо видно. Наверно, в Челушах никто не пользуется такими здоровенными кинжалами — Рашид долго не решается, какой из мечей выбрать, он не видит между ними никакой разницы. Наконец чеченец берет один из клинков, и его подводят к очерченному мелом квадрату.
Менестрели с большущими дудками, расположившиеся на стене напротив меня, выдувают короткий звучный сигнал. Дядька в кресле — тот, что в красном и в странной шапке, — хриплым голосом кричит по-английски: «Готовьтесь!»
Рашид недоуменно пожимает плечами и крутит башкой по сторонам — к чему готовиться? Грег не спеша разминает плечи, крутит тазом, затем начинает вращать мечом с такой невероятной скоростью, что мне кажется, будто на лужайку внезапно сел маленький вертолет с лопастями, молотящими в трех плоскостях. На секунду мне становится жутко — не дай Бог встретиться с таким в поединке!
Размявшись, шотландец вытягивает меч перед собой и отрешенно смотрит на потемневшую от времени полоску стали. Это мне знакомо — вводит себя в состояние боевого транса.
Рашид уже не ухмыляется, он во все глаза пялится на шотландца, и в глазах этих можно прочитать животный ужас. Этот оборотень пролил много крови и не раз смотрел в лицо смерти.
Этот пес войны, стреляющий на звук из любого оружия и не знающий страха в бою, прекрасно понимает, что в поединке на мечах у него нет никаких шансов. Он заметно начинает паниковать и, как мне кажется, вот-вот бросится бежать с лужайки. Только некуда бежать — позади застыли пять парней с обнаженными стволами и внимательно следят за каждым движением приговоренного. Рашида предупредили, что при попытке к побегу охранникам дана команда стрелять на поражение.
Шотландец опускает меч и переводит взгляд на противника. Любой, кто находится в этот момент рядом с очерченным мелом квадратом, может прочитать в этом леденящем душу взоре однозначный вердикт — СМЕРТЬ.
Я хлопаю глазами и суетливо тру уши. Черт… То ли с похмелья, то ли еще почему, но мне вдруг начинает казаться, что и не Грег это вовсе. Мне вдруг кажется, что это откуда-то из глубины веков шагнул на лужайку сам Эрик Рыжий — жестокосердный завоеватель, тысячелетие назад изнасиловавший после боя прапрапра и так далее бабку владельца хирургической клиники и тем самым давший начало роду рыжих Макконнери. Да, черт меня подери, — это Эрик, бешеный воин, похмелье здесь ни при чем. Он бросил все свои дела в царстве теней и ступил на эту зеленую лужайку, чтобы собственноручно покарать злобного убийцу и отомстить за невинно пролитую кровь… Мне вдруг становится жутко, будто это я убийца, а не Рашид, и именно я живу последние секунды в ожидании молниеносного удара средневекового меча…
Что это? А, менестрели дуют в свои длинные дудки. На этот раз сигнал длинный и протяжный, как грозный вопль боевого слона. И откуда-то, со стороны, будто из потустороннего мира, доносится хриплый голос одетого в красное дядьки:
— Начинайте! Пусть свершится Суд Божий…
КОНЕЦ
А ремарочку-то не забудьте, что этого ничего не было! Договорились?
С уважением — Антон Иванов, он же Шац, он же…
