Нет, маленькая мудрая женщина не станет звать брата, — я каким-то шестым чувством ощущаю это, глядя на ее напряженный затылок. Еще четыре шага, и она зайдет за дом, куда не долетят предсмертные хрипы Султана, — встанет за углом и будет ждать, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Ждать, когда отец умрет…
— Стой! — хрипит Султан. — Иди… иди сюда… Лейла послушно возвращается — не успела! Умирающий горец тоже понял, что собирается сделать дочь. Понял, что сейчас угрозы и окрики не помогут. Собрав в кулак все оставшиеся силы, он тихо, но внятно бормочет:
— Его все равно убьют… По приговору шариатского суда… Он слабый — все расскажет… Это позор… — Немного отдышавшись, продолжает:
— Позор на род… Все будут пальцем показывать, когда Беслана будут казнить… Вот, скажут, недотепа, который убил отца за то… за то, что тот спал с его женой. Сам не мог ребенка сделать… Позор!
Султан роняет голову на грудь — из дыры во лбу высачивается здоровенный сгусток крови и медленно сползает по лицу. Встрепенувшись, умирающий просит:
— Никто не должен знать, дочка… Никто! Ты у меня умница… Придумай что-нибудь… Чтобы честь рода не топтали… Позови! Брата позови…
Лейла разворачивается и бежит за дом — взгляд ее огромных глаз не по-детски серьезен. Султан с неимоверным трудом поднимает карабин и укладывает его цевьем на стоящий у входа в сарай чурбан для разделки мяса. Его единственный функционирующий глаз пристально смотрит на угол дома.
— Беслан! Бесла-ан! Иди, отец зовет! — доносится из-за дома звонкий голос Лейлы — в нем нет испуга или напряжения, только требовательность, исключающая какие-либо сомнения. — Давай быстро — он сказал, чтобы ты помог!
Через несколько секунд из-за угла дома появляется Беслан. Пустые глаза, руки безвольно повисли вдоль туловища: полнейшая прострация. На краткий миг взор его принимает осмысленное выражение, когда парень видит направленный на него ствол и полный всепоглощающей скорби единственный глаз отца.
Ба-бах! — оглушительный звук выстрела повисает в тумане и бьет по сознанию, как нечто физически ощутимое. Тело Беслана отбрасывает назад. Он не понимает, что происходит, но в последнем порыве успевает перевернуться на живот и пытается ползти к Султану, цепляясь пальцами рук за булыжники: отец же звал, надо торопиться!
Панорама вдруг начинает расплываться. Сглотнув подступивший к горлу комок, я стряхиваю непрошеные слезы — ТАКОГО я еще ни разу в жизни не видел. И, надеюсь, не увижу более никогда…
Пуля попала Беслану в легкое — из-под левой лопатки тонким фонтанчиком вырывается парок. Судорожные движения рук, пытающихся уцепиться за булыжники, постепенно затихают. Из-за дома выбегает Лейла и бросается к агонизирующему телу брата. Хлопает входная дверь дома — на звук выстрела выскакивают жена Султана и красавица Айгуль. Увидев, что творится во дворе, они с ходу, без предисловий, подымают истошный визг.
Султан еще жив. Он протягивает руку к дочери — хочет что-то сказать. Лейла не обращает на него внимания: она трясет брата за плечи и кричит что-то, пытаясь перекрыть отчаянные вопли бестолково метущихся по двору женщин. Старания ее напрасны — струйка пара перестала вырываться из выходного отверстия под лопаткой. Беслан уже ничего и никогда не услышит.
Отчаявшись привлечь к себе внимание. Султан жмет на спусковой крючок.
Выстрел заставляет женщин на краткий миг умолкнуть. Лейла смотрит в сторону отца и, заметив его жест, бежит к нему. Султан что-то шепчет дочери на ухо и почему-то тыкает пальцем в мою сторону. Лейла согласно кивает — о чем речь, я разобрать не могу: Айгуль со свекровью вновь начинают истошно орать в полный голос. Несмотря на абсурдность ситуации, я машинально ухмыляюсь. Старый рабовладелец, находясь на пороге смерти, не забыл проинструктировать дочь, чтобы следила за мной: я могу удрать, воспользовавшись суматохой.
Наконец Султан в последний раз роняет голову на грудь и затихает. Глава семьи с честью выполнил свою миссию, его более ничто не задерживает на этом свете. Благоприятный момент для ухода по-английски упущен: Лейла уже крепко сжимает в руках карабин и внимательно смотрит на меня, колюче щуря свои огромные глазищи.
— Да не убегу я, не убегу! — обещаю я, демонстрируя поднятые вверх ладони — девчонка взвинчена, чего доброго, ненароком пристрелит под горячую руку! — Я мирный! И законопослушный…
— Заправ бензын, гатов мащин — едэм на низ, — Лейла указывает стволом в сторону груженного бараньими тушами «66». — Атэц сказал: ехай на низ, Рустем скажи… Сказал — пока сабсэм тимно нэт — ехай… Давай!
Еще раз поразившись необычайному присутствию духа моей маленькой стражницы, я ковыляю к «66» и заливаю в бак бензин из канистры. Последняя мысль Султана вполне разумна: пока не совсем стемнело, можно попытаться спуститься по серпантину в предгорье — если поторопимся, мы успеем миновать нижний уровень недвижно застывших кудлатых облаков. Уже спустя полчаса это станет практически неосуществимым — машина будет плыть в густом море тумана, фары в данной ситуации совершенно бесполезны — при малейшем неверном движении мы рухнем в пропасть.
Пока я вожусь с машиной, Лейла пытается что-то объяснить матери и невестке. Дамы не реагируют на эти попытки — они уже охрипли от воплей, но по-прежнему продолжают голосить, рвут на себе волосы и не обращают внимания на девчонку.
Махнув рукой, Лейла ловко забирается в кабину, кладет карабин на кожух мотора и, удобно прижавшись к дверце, деловито разъясняет обстановку:
— Ты убигат — я стрелят. Ду ю андестен ми, май френд? Я завожу двигатель и оцениваю ситуацию. Ствол карабина смотрит мне в бок, палец Лейлы крепко лежит на спусковом крючке. Сознание маленькой разбойницы не отягощено ненужными комплексами из серии «не убий», присущими цивилизованным особям ее пола и возраста. Убить неверного — это не преступление для мусульманки, выросшей в горах. Я не сомневаюсь, что она без колебаний нажмет на спусковой крючок, едва заподозрит меня в дурных намерениях. Разумеется, проблема легко разрешима — достаточно резко притормозить во время движения, и ствол карабина уедет к окну. Но пока мы не выберемся за нижний уровень облачности, об этом рискованном трюке не стоит и думать. Сейчас мне предстоит выступить в роли этакого автовиртуоза высочайшего класса, чтобы на черепашьей скорости провести «66» по серпантину и не звездануться в пропасть.
— Ее, оф коз, беби, — отвечаю я, плавно трогая машину с места. — В вопросительном предложении совсем не обязательно добавлять обращение, если таковое предложение звучит в разговорном контексте. Достаточно так — «ю андестен?». Убери палец со спускового крючка — тряхнет ненароком, засадишь мне в бочину пулю. Тогда тебе придется топать пешедралом до села — машину ты водить не можешь. А пешедралом — не рекомендую. Волки тут у вас больно вредные… Ю андестен, беби?
— Андестен, — соглашается Лейла, но палец со спускового крючка так и не убирает. Вместо этого она мудро советует:
— Ехай тиха. Нэ триси — и нэ будит дирка на бок…
