И началась неделя великой ичкеро-московской дружбы. Да, ровно неделя, так уж получилось, никто по срокам не подгонял. Ваха нес службу с полудня до полуночи, затем его менял другой страж, стоявший с полуночи до полудня, и так — непрерывно по двенадцать часов. Суточный двусменный пост. Остальные бойцы Руслана охраняли перевал и постоянно куда-то ездили: Ваха с легким презрением утверждал, что это лафа, а не служба. А настоящая служба — вот тут, у зинданов. Самый опасный и ответственный пост. Однако наблюдательный Сергей сделал вывод, что его приятель несколько кривит душой: на перевал ходили рослые, хорошо экипированные бойцы, оснащенные пулеметами, биноклями, радиостанциями и усугубленные двумя кавказскими овчарками. Кроме того, их частенько проверял Руслан. На пятачок же с зинданами «хозяин гор» не заглядывал вообще, а страж вольно бродил по всему лагерю, небрежно закинув автомат за спину и поигрывая ключами. В отсутствие же Руслана, который частенько отлучался в родное село Китум-Вале, страж вообще мог завалиться спать в хижине для бойцов или прямо н? лавке под навесом — если было не слишком холодно.
Плодами вышеупомянутой дружбы явилась ощутимая прибавка к питанию, включавшая даже остатки обеденного хаша,
[37]
вручение алюминиевой тарелки с ложкой — для потребления оного хаша, разовые подношения бычков с шалой и — неслыханная щедрость! — торжественные посещения сортира. Это было прямо-таки барство какое-то разнузданное — не ходить на «парашу», а по первому предъявлению гулять в сортир.
Вот этот самый сортир и стал краеугольным камнем в осуществлении Сергеева плана. Всего горных клозетов в лагере было два: сработанный из белого кирпича, на хорошем растворе, под шиферной крышей — для аристократии, расположенный рядом с «командирским» домиком; и для плебса — наспех ложенный из местных булыжников с телячью голову на растворе с минимумом цемента, прикрытый сверху досками — на краю пятачка с зинданами, тылом обращенный к дороге, ведущей с перевала в село.
Сергей с самого начала приучил Ваху к своему долгому пребыванию в сортире.
— Драчиш там, да? — весело кричал Ваха из-под своего навеса, устав ждать засидевшегося сортиропосетите-ля. — Эта врэдна! Многа нэ надо!
— Никак по-нормальному сходить не могу! — из-за закрытой двери так же громко отвечал Сергей, методично вычищая черенком ложки хлипкий раствор между двумя булыжниками у самого «седла» — чтобы в глаза не бросалось. — Почему обязательно этим заниматься в туалете? Я с таким же успехом могу развлекаться прямо в зиндане.
— На зиндан двэр — дирка сматрэт, — мудро пояснял Ваха, лениво ковыряясь в зубах после сытного обеда (обычно долгие засидки Сергей делал именно после обеда — благо повод имелся вполне веский). — На сартыр двэр — дирка нэт. Драчит харашо.
— И очень кстати, что нет этой твоей «дирка», — шептал юный пленник, скрупулезно сметая вылущенный из щелей раствор в толчок. — Спасибо и на этом…
Как только булыжники стали шататься, Сергей не замедлил этим воспользоваться. В один прекрасный вечер — уже начало смеркаться — юноша заявил, что у него понос, и попросился до ветру. Просьба была незамедлительно исполнена. Оказавшись в сортире, Сергей аккуратно выдавил наружу освобожденные от раствора булыжники и змеей скользнул в образовавшийся узкий проход, нимало не смущаясь загаженным полом. По-пластунски спустившись по склону к дороге, гусиным шагом прочавкал на другую сторону, чтобы с перевала не заметили, и скоренько припустил влево. Как подсказал дед Ефим…
Район предполагаемого нахождения базы Руслана Умаева встретил санитаров ЗОНЫ не совсем как планировали — пустынной тишью и гарантированным безлюдьем. Желая подобраться поближе к границе и отчасти наверстать упущенное время, с рассветом на дневку не встали, а потихоньку продолжали двигаться. Местность, в общем-то, не проездная: вконец разбитую дорогу оставили в стороне, перемещались по пологому скату седловины, прорезающей зигзагом горный массив и выходящей на гигантскую каменную осыпь, надежно скованную в настоящее время слежавшимся снегом. Дальше, судя по карте, был обрыв — отвесный склон глубокого широченного ущелья, пролегавшего в этом месте параллельно демаркационной линии. Летом на осыпь ни за что бы не поперлись — опасно. А сейчас хотели вырулить на шапку, осторожно прокатиться поверху и спуститься в соседнюю седловину, выходящую прямиком к одному из трех перевалов, помеченных на карте полковника жирными красными знаками вопроса.
— А что это за публика на другой стороне? — насторожился Сало, восседавший за рулем «Лендкрузера».
— Это погранцы — больше некому, — спокойно ответил Шведов. — Наблюдают. Они нас не достанут — далеко.
— Эти — нет, — полюбовавшись в бинокль, буркнул Антон. — А вот чуть выше по горе что-то такое торчит…
В этот момент метрах в пятидесяти за колонной шарахнула рассыпчатая очередь сочных хлопков. Как будто какой-то хулиган в антракте прокрался на сцену, поднес микрофон к стиральной доске и провел по ней ржавым рашпилем.
— Сало — ходу! — рявкнул Антон. — Зушка у них — пристреливаются!
Сало дважды упрашивать не пришлось: «Лендкрузер» резко рванул вперед, заложил крутой вираж влево и, не разбирая дороги, припустил с шапки в соседнюю седловину. «УАЗ» не замедлил последовать — и очень, надо заметить, вовремя: едва убрались в седловину, шапку осыпи взлохматило длинной очередью. Фонтанчики разрывов взбили клубы снежной пыли, надежно заслоняя панораму зушечному расчету. Тем не менее проворные хлопцы поспешили закрепить результат: снаряды второй очереди, вспоров воздух над машинами, усвистели куда-то вдаль.
— Совсем оборзели! — обиженно воскликнул полковник. — Ни «здрасьте», ни «стой, стрелять буду», сразу — нате! И между прочим — по сопредельной стороне.
— Хорошие мальчики, — переводя дыхание, заметил Антон. — Молодцы! Им по барабану, что сопредельная. Они отлично знают, что, кроме «духов», здесь никто не лазит. Мои аплодисменты. Сами виноваты — неча подставляться…
Выбрав удобное место для дневки, затянули машины маскировочными сетями, перекусили и собрались было подремать.
— Времени у нас немного, — не глядя на Антона, буркнул полковник — чувствовал себя виноватым. — Надо бы прошвырнуться по округе, присмотреться. Может, чего и прояснится…
«Прошвырнуться» — это хорошая мысль. Желание начальника — приказ для подчиненного. Пришлось быстренько собраться и топать к высоте 241 — ближнему из трех перевалов, обозначенных на карте Шведова красными вопросами. Барина оставили с полковником — на охране транспорта.
Настроение у всех было убойное. Предстояло отмахать по обледеневшим камням что-то около пятнадцати километров, выбрать удобную для наблюдения позицию на подступах к перевалу и произвести визуальную разведку местности на предмет: оседланный перевал или бесхозный. Если оседланный, то сколько там чего и как стоит. Затем, до наступления темноты, вернуться к месту дневки и доложить полковнику результаты наблюдения. А полковник уже будет анализировать — умаевский это перевал или как.
