Теперь все обстоит иначе. Жизнь действительно коротка, нужно успеть сделать как можно больше. И уж если суждено умереть молодым — то с максимальным эффектом…
Когда-то давно Сергей читал серию о пламенных революционерах. Они были пламенные, потому что горели на работе — не щадили себя, их пожирал всепоглощающий внутренний огонь справедливости. Так следовало из прочитанного.
Чуть позже, с приходом вседозволенности и поступлением на книжный рынок разнообразных новинок, Сергей прочел, что все эти пламенные — маньяки и психопаты. И горели они потому, что пожирало их изнутри разрушительное пламя сумасшествия. Горели они недолго — пламя-то разрушительное, — но за короткое время этого своего яркого термического процесса с упоением жгли всех подряд, кто оказывался в радиусе досягаемости. В итоге было чрезвычайно много трупов и санэпидемиологическая обстановка оставляла желать лучшего. Очень печальная история.
По возвращении из плена был достаточно длительный период психоэмоционального ступора. Двигаться, питаться, принимать душ, выходить из дома, хоть как-то общаться с людьми не было никакого желания. Хотелось сидеть в кресле, тупо смотреть в окно и побыстрее умереть, по возможности безболезненно.
Ступор вскоре миновал и на его место как-то вдруг, скачком, впрыгнуло то самое пресловутое горение, что отмечалось у пламенных. Теперь возникло желание все крушить и ломать, уничтожать все нерусское, с черными прическами и горными носами, в идеале хотелось обвешаться гранатами и с диким криком взорваться где-нибудь в изрядном скоплении этого всего нерусского.
Увы, гранат не было…
Мать нашла в себе силы организовать жесткий контроль за сыном. Пичкала его транквилизаторами, водила психолога, неусыпно следила за каждым шагом: беспокойство за судьбу ребенка оказалось сильнее личной душевной травмы. Матери наши двужильные, им природой отпущено вдвое больше того, чего недодали душевно слабым, глупым самцам…
Обкумаренного транками новопламенного посетила замечательная идея: для начала неплохо было бы убить отца. Неважно, что его использовали втемную,
[23]
подсовывая в качестве наживки юную плоть. Не устоял перед соблазном — значит, виноват во всем. Идея так и осталась непретворенной: отец уже тогда был изгнан из дома, мать не желала жить с ним под одной крышей…
В те дни Сергей, привыкший анализировать свое мироощущение, с полным на то основанием считал, что потихонечку сходит с ума, и особенно отчетливо представлял себе, каково было этим самым революционерам. Несмотря на транквилизаторы, страшный внутренний огонь медленно жрал его бессмертную душу, выжигая в ней черные дыры, которым уже никогда не зарасти.
Пламенным начала века было хуже: транков у них не было. Зато был кокаин и морфин. Судя по Сергееву состоянию, без дополнительной химии тем пламенным товарищам обойтись никак не получалось. Иначе отчего бы так долго горели? Некоторые — по нескольку лет. Значит, что? Значит, ширялись.
— Надо попробовать ширяться, — решил Сергей в один из таких пустых апрельских вечеров, незадолго до своего дня рождения. — Лучше всего — героин. Сильный кайф, моментальное привыкание, быстрая смерть…
Утренний прием валиума Сергей пропустил: спрятал за щекой, выпил водицы, когда мать вышла из его комнаты, выплюнул. Предстояла небольшая прогулка, для которой требовалась некоторая активность, а после валиума возникала сонливость и двигаться не хотелось.
Дождавшись, когда мать уйдет за покупками, Сергей прошвырнулся на угол Арбата и Староконюшенного, с ходу вычислив курьера, приобрел две дозы «геры» и вернулся домой.
А дома — сюрприз. Мать, Седой и Сыч. Эти лихие ребята целый месяц находились где-то в столице, решали вопрос с Концерном. Помнится, мать говорила, что, пока они здесь, им опасаться нечего.
Сергею на все опасения в те дни было глубоко плевать, но сюрприз был неприятный — предполагалось, что мать будет пару часов отсутствовать и за это время можно было попробовать разобраться с «герой».
— Зачем ты выходил?
Мать выглядела крайне напряженной, в глазах её отчетливо читались страх и растерянность.
— Минутку, — Седой достал мобильник, ткнул номер и задал кому-то странный вопрос: — Контакты?
Выслушав ответ, Седой нехорошо цыкнул зубом, уложил мобильник в карман плаща и вдруг дернул Сергея за правую руку.
Рука безвольно выскользнула из кармана, зажатые в пальцах пакетики упал на пол.
— Новый этап, — сердито буркнул Седой, поднимая пакетики и рассматривая их на свет. — Руки!
— Что?
Смысл команды с первого раза понят не был. Сыч ухватил Сергея за руку, рывком закатал рукав.
— Что вы себе…
— Молчать! Вторую.
Локтевые сгибы юноши были чисты.
— Первая доза, — констатировал Седой, пряча героин в карман. — Сдохнуть желаете, юноша?
— Не ваше дело! Вы что — «Скорая помощь»?
— Господи, Сережка… — губы матери затряслись, лицо исказила гримаса отчаяния. — Что же ты… Я для тебя… А ты…
— Ма — перестань! Это, в конце концов…
— Молчать! — грубо рявкнул Седой. — Сдохнуть желаешь — вперед. Хозяин — барин. Ты — здоровый, сильный мужик, почти готовый воин. Сила есть, ума — палата, деньги есть. Можно бороться, можно решать любые проблемы. Но! Но ты хочешь жрать «дурь». Вперед! Мы скоро уедем, ты — сдохнешь. Мать останется одна. И вся эта нечисть останется — они только порадуются, что ты сдох. Хату вашу отберут, мать твою опять трахнут во все дыры…
— Прекратите!!! — пронзительно вскрикнула мать.
— Убью, гад… — тихо пообещал Сергей, замедленно бросаясь к Седому и пытаясь вцепиться в горло.
Ну и получил, разумеется — не отходя от кассы. Дали по репе, дали по жопе, водворили на кровать в его комнате и ещё дали указание.
— Завтра — «развод» с Концерном. Бабу они за человека не считают, поэтому Ирину не берем. Ты нам нужен завтра — в здравом уме, с ясными глазами. Нейролептики не принимать, спиртное не пить, про наркоту вообще не говорю. Если глаза ясными не будут, мы «стрелку» перебьем, тебе ввалим зипдюлей по первое число, свяжем, сунем в холодную ванну и будем держать, пока не прояснеешь. Это понятно?
— Понятно…
— И вид у тебя, ублюдок ты вафельный, должен быть уверенный. Если уж тебе по фую и подыхать собрался, так будь мужиком, напоследок сослужи матери хорошую службу. Это за тобой, пи…да ты с ушами, она помчалась на край света. Это из-за тебя, уродец ты недоделанный, она попала в такую передрягу. Я понятно излагаю?
— Понятно… — хамство Седого было не более чем не хитрым педагогическим приемом — Сергей это сразу просчитал. Но что-то в его словах заставило юношу крепко на морщить лобик. Проклюнулась вдруг некая рациональная идея… — Я буду в форме — можете не сомневаться…
