А товарищ Бульдозер далеко не стар: в этом году ему всего тридцать пять стукнуло. Это на экране он выглядит таким пожилым — думает много, как бы половчее выкрутиться. Если даже выдвинуть нелепое предположение, что он оттрубит весь срок от звонка до звонка, нетрудно посчитать, что выйдет лиходей на свободу в пятьдесят пять. Двое других участников злодеяния вообще молодежь: старшему — двадцать четыре, младшему — двадцать. Дед-стрелок, народный мститель, конечно, может умереть в тюрьме, но… Как вы уже сами догадались, сидеть полный срок никто из них не станет: учитывая все хитросплетения нашей исполнительной и судебной системы, помноженные на большие деньги, которые диаспора готова вкладывать в такое прибыльное предприятие, как Бульдозер, можно смело утверждать, что в течение ближайшей пятилетки все лиходеи будут гулять по просторам родной Ичкерии. И не просто гулять…
— Мы с вами, дядь Толь, — выразил мнение команды Сыч. — Могли бы и не спрашивать. Тряхнем стариной, потрудимся за здоровый энтузиазм…
Вот такие обстоятельства, дорогие мои. Энтузиасты наши заняты в Стародубовске тем, что готовят для Бульдозера с его бандой небольшое мероприятие. Хотят «исполнить» его по ст. 59 УК РФ, в той старой трактовке, когда ещё не был введен мораторий на ИМИ.
[13]
И исполнить по возможности публично. Чтоб другим неповадно было…
Глава 2
Щенок был похож на большую пуховую рукавицу. Притворно рыча, он неуклюже вскидывал толстый зад, бодал ботинок Сергея и, прикусив крохотными клыками шнурок, мотал лобастой башкой во все стороны. Судя по всему, маленький волчий потомок в эту минуту представлял себя огромным злющим кобелем, поймавшим особо опасную змею и спешившим прикончить ядовитую гадину до того, как она успеет нанести вред какому-нибудь менее расторопному члену стаи.
Сергей, застыв, как монумент жертвам сомнения, смотрел на резвящийся комок шерсти и разминал руки. Ладони были холодными и влажными — да что там влажными, просто мокрыми!
К товарищам с такими ладонями Сергей всегда относился настороженно. У человека с нормальным обменом веществ и ненарушенной психикой ладони должны быть сухими и теплыми. Если здороваешься с человеком впервые, по состоянию ладони можно сразу сделать определенный вывод. Влажные и холодные: психопат, моральный урод или просто больной. Если не хочешь неприятностей, с таким лучше не общаться.
— Он блохастый, — тихо подсказал Герасим.
— Ага… — кивнул Сергей. — Сейчас…
За спиной тихо гудели котлы, из приемника на столе лилась приятная мелодия, в углу, под потолком, как живой, дышал желтой диафрагмой забранный в решетку плафон: связисты на узле в это время всегда гоняют генератор, «воздушка» одна на весь полк — вот и мигает.
В общем, хорошо в котельной, уютно. Какие-либо раздражители, способные пробудить качественные звериные инстинкты, отсутствуют. И мотивы отсутствуют. Крохотное шерстяное существо со смертельной опасностью никоим образом не ассоциируется.
— Рр-ррык! — поднатужившись, щенок оторвал кусок шнурка, победно вскинул зад и, довольно урча, потащил добычу в угол.
— Шнурок порвал, гад, — намекнул Герасим.
— Ага… Минутку…
Щенка надо умертвить. Сломать шею, размозжить башку каблуком или взять за задние лапы и шмякнуть об угол. Способ не регламентируется, это твое личное дело, главное — убить.
Это последний пункт в МПП (программе морально-психологической подготовки). Экзамен. В морге Сергей уже бывал неоднократно, за бутылку смотрел развороченные в ДТП трупы. Разок присутствовал при вскрытии, на кафедре судмедэкспертизы — доболтался с приятелем из меда, чтобы взял в группу. Раскапывал безымянную свежую могилу на кладбище, вскрывал казенный гроб, трогал покойника, потом все вернул в исходное состояние. Это, вообще, была целая операция. Скрытно подъехать, замаскировать машину, перелезть через ограду, в полной темноте, буквально на ощупь, пробраться среди надгробий к месту захоронения, которое отследил днем. И часа три раскапывать успевшую схватиться за несколько часов мерзлую землю, ежеминутно прислушиваясь — дабы не быть обнаруженным кладбищенской командой. Впечатлений и адреналина — через край, когда дело дошло до ощупывания трупа, эмоций практически не осталось.
Позавчера миновал предпоследний пункт без сучка и задоринки.
Теперь нужно укокошить вот эту рукавицу, которую подобрал в подвале, воспользовавшись отсутствием сучки, убывшей в рейд за пропитанием. Подобрал, вез полчаса, грея за пазухой, ощущая доверчивое тепло и несвоевременно снизошедшие невесть откуда отцовские Чувства…
— Так и будем стоять?
— Щас, дай собраться…
К заповедям Сергей относится скептически. Он не то чтобы атеист, но человек глубоко мыслящий и в свои восемнадцать лет понимает многое такое, до чего иные и за всю жизнь не додумаются.
Все религии придумали люди. Придумали, развили в ныне существующую форму и теперь вовсю стараются, чтобы охватить той или иной конфессией как можно больше тупоголовых индивидов. Религия — одна из форм управления обществом, способ держать в узде и направлять нужным путем благоговейно внимающее патриарху стадо.
По-настоящему самодостаточная личность, к каковым Сергей причислял и себя, безо всякого сомнения, в религии не нуждается, она живет по неписаным общечеловеческим законам, сформировавшимся отнюдь не после первого года хроникального упоминания о Торе (не скандинавском божестве, а Пятикнижии), Рождестве Христовом или Исламе, а в течение всего существования человечества. Законы эти — вне субъективной морали политизированного общественного сознания, они понятны и доступны каждому двуногому, живущему на земле.
Мораль; вообще говоря, возникла совсем недавно — немногим более двух тысячелетий назад. А до этого все двуногие товарищи, независимо от места расположения и антропометрических особенностей, неплохо жили по этим самым общим законам в течение многих миллионов лет. А именно: добывали пищу, дрались за место под солнцем и охотничьи угодья с соседями, размножались и плясали у костра.
Так вот, убить не просто живое существо, а себе подобного, по общечеловеческим законам — норма.
Весь вопрос — в мотивации. Ежели, допустим, товарищ в шкуре, проснувшись в своей пещере, почешет блохастую грудь и тут же, не отходя от обглоданного таза мамонта, без разговоров шарахнет дубиной соседа по башке — соплеменники не поймут. Дикари, блин, тупые. А ежели шарахнувший не вождь, то есть самый сильный и наименее уязвимый, — так ведь и наказать могут. Тут же, не отходя от таза и заколбасят. И свежей печеночки покушают с превеликим удовольствием.
Другое дело, если пара нахальных приятелей во время общей еды попытаются отнять у тебя кусок мяса. Или пришли не обедавшие товарищи из соседнего племени и пожелали забрать у вашего племени оставшуюся от вчерашнего пиршества голову мамонта. Тогда — милое дело! Вали всех без разбора своей бронебойной дубиной, получишь полное одобрение соплеменников и статус крутого мужика…
