— Ты чего, Аль? — рассеянно интересуется Леха, с аппетитом пережевывая невкусный бутерброд и складывая выскакивающие из принтерного зева листки в папку. — Поль Брэгг?
— Не понял? — нервозно вскидывает плечиком Альберт.
— Голодаешь, что ли?
— А.. Нет, сейчас закончу, тоже пойду, — спохватывается Альберт — правильно Леха заметил, наш молодой повеса отсутствием аппетита не страдает и обычно в первых рядах шпарит в направлении кафе. А тут третий день подряд задерживается.
— Что-то тебя третий день на работу пробивает! — не отстает Леха. — Заболел? Ты это прекращай. Так и надорваться недолго.
— Все, закончил, — Альберт, услышав в коридоре женские голоса, сворачивает программу, прихватывает с собой папку и спешит на выход. — Что-то в последнее время не клеится…
Дверь номер «два» — второе справа помещение, как заходишь в офис. В отношении данного помещения у начальства имеются какие-то планы, но в настоящий момент оно пустует и обозвано народом сообразно временному своему предназначению: «копирка». Тут, видите ли, скоростной копир стоит. Ксерокс, принтер, сканер в одном агрегате. В помещении номер два также имеется небольшой закуток, который завхоз планирует оборудовать под кладовку. Там уже поставили стеллаж, на полках которого пока что валяются пачки с бумагой.
На цыпочках прокравшись в кладовку, Альберт запирает дверь своим ключом и кладет на стеллаж загодя приготовленную салфетку.
Ключ. Проявив невиданную для него изворотливость, Альберт позавчера выкрал во время ленча у завхоза ключи (они просто висели на стене в операторской, изворотливость состояла в двухминутном потении от страха: минута — кража, минута — возвращение ключей на место), подобрал быстренько нужный, сделал слепок и после работы посетил районную барахолку, где обратился к слесарю. Слесарь выточил дубликат из своей заготовки и взял за это всего тридцать рублей, посеяв в душе Альберта страшные сомнения.
— А ведь этак каждый может! Позаимствовал ключи у кого-нибудь, выточил дубль — и заходи! Надо будет свои ключи бережнее хранить…
В кладовке нет освещения, но это обстоятельство Альберта не смущает. Под потолком высвечивается лепестками ромашки решеточка вентиляционного отверстия, через которое слышны приглушенные голоса — за стеной туалет, точно такая же решетка располагается с противоположной стороны. Достав из папки небольшой плоский футляр, Альберт на ощупь извлекает прибор и быстро приспосабливает его для функционирования. Прибор состоит из полутораметрового волоконного световода, на разных концах которого приспособлены окуляр и объектив, а также крохотного электронно-оптического преобразователя. Объектив — не просто стеклышко, он обеспечивает четырехкратное увеличение. Прибор Альберт приобрел позавчера на «Горбушке», в парке, не торгуясь отдал за него сто баксов, опробовал на скорую руку и быстренько убрался с места преступления. Потренировавшись дома, убедился, что шпионская штучка функционирует хорошо, рационально обдумал все и слегка взгрустнул. За такую цену вполне можно было купить приличный бинокль — не то что какой-то кусок стекловолокна с двумя пластмассовыми линзами и коробочкой с парой микросхем. Однако делать было нечего — обстоятельства требовали некоторых затрат…
Аккуратно продев объектив сквозь решетку, Альберт щелкнул тумблером преобразователя, приник к окуляру и принялся стравливать световод вглубь, добиваясь более удобного ракурса. Потрудившись с десяток секунд, наш доморощенный соглядатай задушевно ойкнул, плотно прижал окуляр к глазу и принялся лихорадочно расстегивать ширинку…
Черт подери — и чем это, спрашивается, собирается заняться наш светлый и чистый отличник?! Как же так: после столь лестной характеристики, в одном ряду с психологией, книгами, успеваемостью повышенной, рационализмом хваленым… и такое?
А не спешите негодовать, неласковые вы мои, — давайте, пока наш парень там в темноте вожделенно похрипывает, вкратце обратимся к обстоятельствам, бросившим его в объятия рукоблудия, дарованного миру неким ветхозаветным пастухом.
Скажем сразу и без обиняков — отношения Альберта с женщинами не сложились. Несмотря на хилое телосложение и сравнительно слабое здоровье, младой повеса, как и большинство юных особей его пола, обладает выраженной гиперсексуальностью. Эту самую пресловутую гипер он, будучи существом высокоорганизованным, неоднократно пытался реализовать в разумных формах, в результате чего трижды потерпел фиаско.
Первая дама сердца — студентка с его курса, с которой Альберт тесно задружил, при ближайшем рассмотрении оказалась вульгарной хамкой: таскала бойфренда новоявленного в рестораны и на какие-то сомнительные вечеринки, настойчиво требовала подарки, врывалась в его жизнь, когда ей заблагорассудится, а между делом со смаком обсуждала в кругу подружек Альбертовы незавидные мужские достоинства, что стало достоянием всего факультета. В конечном итоге она нанесла легко ранимому юноше сильную душевную травму, в нетрезвом виде поимев на очередной вечеринке какого-то малознакомого охламона. Расставание вылилось в затяжной скандал — дело чуть было не закончилось отчислением из института.
Вторая пассия коренным образом отличалась от предыдущей. Альберт, наученный горьким опытом, тщательно выбирал даму в читальном зале Публичной библиотеки (для продвинутых тинейджеров — данное учреждение к заведет ниям, специализирующимся на продажной любви, никакого отношения не имеет!). Выбрал, охмурил, сблизился.
И вскоре понял, что вновь совершил ошибку. Девушка оказалась страшно серьезной и чрезвычайно требовательной, отнимала массу времени — пришлось на какой-то период даже возлюбленный Интернет забросить! — одолевала ежечасными звонками, контролировала каждый шаг бойфренда и безо всяких шуток строила суровые планы создания крепкой семьи. Неизбежное расставание превратилось в трагедию: слезы, стоны, ночные звонки, дежурство в подъезде, родители, шантаж мнимой беременностью, две попытки суицида…
Третью даму сердца — тонкую изящную грацию, проказницу и беззаботную прелестницу — Альберт отхватил в Большом театре. Хороша была Танюша — краше не было в селе! В течение первых трех дней общения выяснилось, что девушка является одномоментно нимфо — и наркоманкой, а также не чуждается неких островных забав, вполне присущих чувственным и трепетным богемоориентированным созданиям. Далее продолжать?
Покончив с неблагодарным делом изыскания постоянной дамы сердца, Альберт впал в уныние. Дамочек с бульвара он опасался, там можно было отхватить все что угодно — от букета заболеваний до вооруженного грабежа или скандала с сутенерами.
Единожды наш отличник попробовал воспользоваться услугами закамуфлированного под Дом моделей элитного агентства, гарантирующего безопасность и качество. Агентство не обмануло — все было просто восхитительно, но… нерационально. Дорого очень — пришлось потом два месяца на сбережениях сидеть.
Ну и обратился наш бедолага к забавам юности беспечной. Перепробовал все подряд: видео, порносайты Интернета, журналы. За два года овладел искусством рукоблудия в совершенстве — можно сказать, стал мастером автономного секстренинга. Это было во всех аспектах рационально: дешево и безопасно. Только вот изюминка отсутствовала. Не хватало тех самых пресловутых ярких эмоций, каковые — вы уже в курсе — психологи настоятельно рекомендуют для ощущения полноты жизни. Экран монитора, журнал, телевизор, прочные стены квартиры отдельной, надежно защищающие от чужого любопытного взора, — откуда взяться захватывающей дух яркости и остроте?
