Вот вам взаимосвязь. Следует также заметить — хотя в контексте теперешнего состояния нашего знакомца Гриши Толхаева это может прозвучать не совсем корректно, что это именно та самая взаимосвязь. Не случись у Гриши желания поправить свое, и без того недурственное, положение посредством обращения к такому особому человеку, как Март, все наверняка было бы иначе. Алиса не встретилась бы с Рудиным, все остались бы живы, деньги никто не украл бы, Гриша не стал бы инвалидом. Все жили бы мирно в родном Белогорске, а наша замаскированная не ехала бы сейчас в десятидневный тур…
И последнее: за каким чертом наша шалунья отправилась в туристическое путешествие?
А решила попытать счастья в некоем авантюрном проекте, коего она была автором и, как ей казалось, — первооткрывателем. На самом деле правильно говорят скептики: что бы мы ни придумали, давным-давно изобретено до нас — нужно только внимательно смотреть в анналах.
Однако по порядку.
Сын Алисы — тринадцатилетний шалопай Борька, умненький и развитой мальчишка, имеет подружку-одноклассницу — Женю Скворцову. Так вот, эти самые Женя с Борькой как-то на уроке черчения принялись не в шутку бороться за карандаш. Тянут-потянут, вытянуть не могут, пыхтят и сопят от напряжения — оба примерно одинаковые по силенкам: Женька давно акробатикой занимается, а Борька постоянно с Рудиным время проводит в собачьих забавах. Но Женька все-таки маленькая женщина — она хитрее. Поймала момент, когда Борька собрался для решительного рывка, да и отпустила внезапно карандаш. А Борька дернул что есть дури и… засадил карандаш себе в глаз…
Решать два извечных российских вопроса не стали. Люди свои, виноваты оба, а что делать — любому дегенерату понятно. Занимать деньги где придется да спасать глаз. Заняли. Спасли. Восемнадцать операций за четыре месяца. Разумеется, в копеечку все влетело. Спасибо, Кузя-благодетель помог, лиходей жопогадостный (это Толхаев так ругается, когда сильно достанут).
Процесс «попадания» на проценты комментировать не будем — вы уже в курсе. А вот на процессе выползания из данной катастрофической ситуации следует остановиться особо.
От некоего Лиховского — ныне усопшего мужа ныне усопшей же Ли, лиходейной Алисиной сестренки — остался старинный архив: несколько десятков документов определенного характера. Так вот, прогуливаясь в Интернете, Алиса, совершенно без задней мысли, наобум, можно сказать, набрела на парочку древних фамилий, чьи отпрыски, цо ее мнению, кое-какие документы из этого архива пожелают приобрести. Вот и едет. Об архиве мы узнаем несколько позже — сейчас, полагаю, самое время посмотреть, чем там занимается наша замаскированная мадемуазель в славном городе Париже…
* * *
— …Даже и не попытаетесь?
— Я всегда очень плохо переношу акклиматизацию.
— Помилуйте, голубушка, — какая акклиматизация? В Москве было плюс двадцать три, здесь — плюс двадцать пять. Тут рукой подать!
— Пояса, Александр Сергеевич, пояса. Разница все-таки есть…
— Ну я не знаю… в наше время существует масса средств тонизирующего характера. Хотите, я позвоню — вам принесут все, что нужно. Эффералган, колдрекс, чай какой-нибудь восстанавливающий — ну, я не знаю, что там еще — минтон этот идиотский или эйрлайнз…
— Спасибо, Александр Сергеевич, ничего не надо. У меня всегда такое, как перееду, сутки — пластом.
— Да вы представляете, что вы пропускаете? Нет, вы только послушайте: остров Сите, Нотр Дам де Пари, Кон-сьержери, Сен-Шапель, Дворец правосудия, площадь Дофинов, Латинский квартал, Гревская площадь…
— Хватит, Александр Сергеевич, — чуть не плача, попросила Алиса — так вдруг ей обидно стало, что всего этого она не увидит. — Я только что приняла ванну, мне нужно выспаться как следует, и завтра к утру все пройдет.
— Да вы же лишаете себя, лишаете!
— Ой-е-е… — посочувствовала соседка по купе, а теперь и по номеру — бывшая швея-мотористка Тоня Глючева из Иванова, зарабатывающая на жизнь торговлей в овощной палатке. — И как это тебя угораздило? Всю дорогу такая бойкая была, стихи рассказывала…
— Акклиматизация, — дрожащим голосом прошептала Алиса. — Всегда так…
— Жаль, очень жаль, — руководитель группы огорченно развел руками. — Ума не приложу, как мне вас убедить, что все это — наносное, сугубо психологического свойства. Стоит лишь захотеть — и вы будете совершенно здоровы и веселы…
Алиса отвернулась к стене. Неудобно ей было. Руководитель группы — господин Величко, розовощекий пышущий здоровьем молодой человек с таким замечательным сочетанием имени и отчества, ласкающим слух каждого русского, действительно был отличным работником и хорошим человеком. Он искренне переживал из-за того, что представительница его группы, не найдя в себе силы побороть какие-то, по его мнению, сомнительные немочи переездного характера, пропустит такой замечательный кусочек пребывания в воспетом классиком «празднике». И вот такого замечательного человека приходилось обманывать, симулируя убийственное недомогание. А названия-то, названия! Господи, впервые в жизни — может быть, единственный раз в жизни! — попасть в Париж и целый день потратить черт знает на что, вместо того, чтобы, как все нормальные туристы, смотреть достопримечательности!
— Вот не повезло-то, — искренне всхлипнула Алиса — стало жалко себя, этакую невинную жертву обстоятельств, обреченную на лишения и вранье хорошим людям. — Гад-ская акклиматизация…
— Ну ничего, ничего, не стоит из-за этого так вот, — мягко сказал Александр Сергеевич. — Вы до вечера постарайтесь отлежаться, вечером — подъем на башню. Это, голубушка, нельзя пропускать, это уж вообще — грех. Давайте выздоравливайте. Пойдемте, Тонечка, — время…
Выждав для верности десять минут после ухода обманутых товарищей, Алиса быстренько собралась, прихватила папку с документами — нельзя оставлять такое без присмотра! — и покинула номер. В вестибюле было пусто, из представителей местного населения присутствовали: портье с козлиной бородкой и бакенбардами и что-то типа посыльного в потрепанной униформе — с глазами больного псориазом кролика. Представители, расположившись по разным сторонам стойки, вдумчиво играли в шахматы. Появление клиентессы было отмечено мимолетными взорами через плечо, бросаться с услужливой улыбкой выяснять — не нужно ли чего даме, никто и не подумал.
— Забегаловка! — сердито фыркнула Алиса, приближаясь к конторке. — А еще — три звезды!
Да, дорогие мои, отель вообще с самого начала не совпал с ожидаемым образом, выхваченным нашей дамой из кинофильмов и сетевых экспресс-релизов. Серенькое трехэтажное здание довоенной постройки, крепко нуждающееся в реставрации, узкие коридоры, небольшие номера, крохотные душевые — без ванн, белье чистое и глаженое с фирменными вензелями, но какое-то потрепанное, возможно, довоенное. Кафе прямо на террасе, под тентом — в здании нет оборудованного под прием пищи помещения. А на завтрак дали дежурное блюдо: жареные жирные колбаски, плавающие в шкворчащем масле вперемежку со стручковым перцем в обугленных чугунных сковородах, — Алису чуть не вывернуло от одного только вида!
