Девушка с ноутбуком Альберту понравилась сразу — хрупкость сложения ее не портила, напротив, придавала какой-то шарм и некоторым образом противопоставляла рослой породистой Наде.
«Все, вопрос решен, — вяло взбодрился Альберт. — Вот ее и возьмем второй секретаршей — хватит ей у Войтова прозябать. Такую недурственно можно и на весу, припечатав спинкой к стеночке и ухватив под коленочки — легкая. И забавно же будет попискивать, пигалица, да косточками похрустывать! Ух-х-х…»
Войтов запойным не выглядел — несмотря на хроническую угрюмость (он такой в любой ситуации), был свеж, бодр, чисто выбрит, ароматен в меру и, вообще, вид имел вполне преуспевающий, чем наследника изрядно огорчил.
«Перехвалил я дядю Ваню, — с сожалением отметил Альберт. — Туповат наш надежда и опора — даже и краешком не помыслил, что наследник может сотворить для ветеранов холдинга какую-нибудь пакость. Разве можно быть таким беспечно доверчивым?!»
Управляющий наследника коротенько приобнял, дамам представлять нужным не счел, бодигардам сделал знак пребывать в фойе и, не обращая внимания на перемещавшийся по отделению персонал, потащил всю компашку на второй этаж — в стационар.
— Мужайся, — тихо пробурчал Войтов перед дверью палаты № 23, расположенной в конце коридора. — Держи себя в руках.
«Это вы все мужайтесь, — сердито подумал Альберт, проходя в палату. — Вот передумаю благодетельствовать, засучу рукава — такое вам устрою…»
Палата была более похожа на жилище состоятельного педанта: стерильная чистота здесь сочеталась с неброской роскошью интерьера и совсем не казенным уютом. Тем не менее непреложные элементы больничного быта не давали забыть, что это именно палата: скромно притулившаяся в углу установка для кварцевания, штатив с капельницей у кровати, на прикроватной тумбе — пульт с кнопками вызова, в углу, под потолком, — камера наблюдения и — стойкое медикаментозное амбре.
Мать, облаченная в домашний халат, полулежала в объемном кожаном кресле, укутанная в плед — несмотря на то что в палате было очень тепло. В сравнении с периодом двухгодичной давности (в последний раз они виделись с Альбертом на похоронах отца) Нина Павловна сильно похудела и, как ни странно, выглядела изрядно помолодевшей, чему немало способствовали яркий румянец на бледном лице, ненормально блестящие глаза и застывшая на пунцовых губах легкая улыбка.
— Что ж ты… так долго не был у меня? — мать говорила медленно, глядя как будто сквозь Альберта. — Два года…
— Мама… Мамочка! — Альберт, настроившись было держаться бодрячком, вдруг непроизвольно сделал два шага вперед, рухнул перед креслом на колени и, прижав безвольно лежавшие руки матери к своему лицу, принялся тоненько всхлипывать. Понял вдруг, рационалист офисный, как плох его единственный в мире родной человек — запоздало пробудилось что-то непрошеное в душе. — Мам… Что? Что с тобой? Почему мне никто не сказал?!
— А я держалась, — с какой-то нездоровой бравадой похвалилась Нина Павловна. — На лекарствах сидела… Все как-то недосуг… А тут вдруг… Что ж ты не приезжал-то, оболтус?
— Я звонил! — горько взрыднул Альберт. — Я постоянно звонил! Ты все время говорила — все нормально… Я не знал!
— Последний месяц ни разу не звонил… — упрекнула Нина Павловна. — А мне… мне уже недолго осталось. Ты не смотри, что улыбаюсь… это эйфория. От лекарств это…
— Мама, мамочка… — полным искреннего раскаяния голосом прошептал Альберт. — Прости меня, пожалуйста! Прости…
— Проект, — Нина Павловна, с трудом выдернув деревянную руку из ладони сына, слабо ткнула пальцем в сторону дамы с портфелем. — Дай ему…
Дама проворно распахнула портфель, заученным жестом извлекла пластиковый скоросшиватель с листками и вручила Альберту.
— Что?! — нервно вскинулся Альберт, углядев в заглавном бланке зловещее слово «завещание». — Зачем это?
— Читай, — приказала мать. — Читай…
Ничего для себя нового в казенной бумажке Альберт не нашел — мельком глянул, запечатлел суть: все имущество, счета, контрольный пакет, акции каких-то компаний, права на что-то — все завещается ему. Печать и подписи отсутствуют… но мать же сказала — проект. Однако дела совсем плохи, если она вплотную занялась завещанием…
— Господи… — Альберт опять хлюпнул носом, уронил папку на пол и уткнулся в материны колени. — Мамочка! Мама… Прости…
— Теперь — готовое, — Нина Павловна кивнула даме с портфелем. — Дай ему дубликат…
Дама выудила из портфеля еще один скоросшиватель и протянула Альберту.
— Хватит, хватит — я все понял! — горестно вскрикнул Альберт, отпихивая от себя скоросшиватель. — Ничего… Ничего мне не надо!
— Чи-та-ай, — с нажимом вымолвила Нина Павловна. — Встань с пола…
Альберт стряхнул слезы, с трудом сложил прыгающие строчки в абзацы и… действительно встал с пола. Пожал плечами, отошел к окну, прочел еще раз. Протер глаза, обвел присутствующих взором, полным недоумения — присутствующие поспешно опускали глаза, суетливо руками перебирали… знали, сволочи, о чем речь!
— Мама?! — еще сырым от слез голосом вопросил Альберт. — Мама!!! Это… Это — что?!
— Это завещание, сынок, — легкая улыбка продолжала насильственно владеть губами матери — не будь ситуация столь трагичной, можно было бы подумать, что она непринужденно шутит. — Ты понял, что там написано?
Альберт не отрываясь смотрел на мать — пытался уловить в глазах ее какой-либо намек на прояснение ситуации. Понял ли он, что там написано? Понял. Грамоте разумеет. Их фамильная усадьба и двести тысяч долларов — Наде. За верную службу. Дача и три машины — Фонду содействия правоохранительным органам. Контрольный пакет — Войтову. За все ту же службу. Объекты недвижимости и денежные средства, принадлежащие по праву наследования лично А. П. Пучаевой, — опять Фонду содействия правоохранительным органам, часть — Региональному управлению по борьбе с оргпреступностью. За исключением шестисот тысяч долларов, которые передаются «Белогорпромбанку» для учреждения ежегодной премии сотрудникам правоохранительных органов за безупречное раскрытие заказных убийств… И про сынулю сказано: двухкомнатная квартира на имя матери в Москве, в которой проживает Альберт, с момента вступления в силу завещания отходит в его полную собственность, так же, как и сто тысяч долларов, которые он может в любой момент получить в «Белогорпромбанке»… С буквами все понятно. Непонятно — зачем все это написано. Что это вообще такое?!
— Завещание составлено с соблюдением всех норм права, — бойко прощебетала девушка с ноутбуком. — Перспектива обжалования в суде совершенно отсутствует. К завещанию имеются необходимые документы, обеспечивающие его легитимность: заключение экспертной комиссии о дееспособности…
— Это еще кто?! — заторможенно поинтересовался Альберт, продолжая безотрывно смотреть на мать. — Зачем она здесь? Зачем вообще…
— Это юрист холдинга, — пояснил Войтов. — Она может дать любые консультации по существу дела и компетентно разъяснить все нюансы.
