— Господин де ла Торво спрашивает, каково будет ваше решение.
— Будет решение, будет, — уверил Александр Николаевич. — Список получу, посмотрю, если никакого криминала — займусь. Если что-то не так со списком — я вам сразу же сообщу.
— Большое спасибо, господин Караваев. Говорит господин де ла Торво.
— Ка-ра-шо, Сащя! — раздался в трубке голос барона. — Спосибоу! В-сеем привьет! Оревуар…
— И тебе оревуар, мудачина ты нерусская, — буркнул Александр Николаевич, услышав в трубке гудки отбоя. — С жиру бесится, буржуй недобитый! Бросай все дела, ищи ему тут бабу по всей России…
Настроение после беседы с бароном лучше не стало. Дело в том, что Александр Николаевич с бароном был знаком лично, имел о нем особое мнение и люто завидовал этому, с его точки зрения, заурядному типу, который так незаслуженно был обласкан судьбой.
— Чтоб тебе разориться, гад, — с горечью буркнул Александр Николаевич, выходя из-за стола и опять принимаясь расхаживать по ковру. — Бывает же так — кому-то все, а кому-то — жену-стерву и тестя-ублюдка…
То, что абзацем выше выразил господин Караваев, к сожалению, соответствует истине и некоторым образом объясняет ту легкость, с которой наш игрун пускается в разного рода авантюры с целью заработать какие-то деньги.
Александр Николаевич — грузинский зять. Супруга его, толстушка Жанночка, — дочь большого человека. Ресторан, которым номинально владеет Александр Николаевич, со всеми потрохами принадлежит богатому московскому клану, который не спешит афишировать свои источники доходов и наиболее рентабельные средства производства. Караваев во всех отношениях прекрасная ширма: представительный красавец, не злоупотребляет, из хорошей семьи старого столичного света, не дурак, неплохой управляющий, а недавно и вовсе пропихнутый в депутаты. Жанночка души в муже не чает. Она по безответно любимому супругу страдает так, что житья ему не дает. Секретутку Ирочку терпит только потому, что та — дура набитая, кобылица безмозглая, лакомый кусочек к барскому столу. Лучше так — под контролем, без скандалов и тяжких последствий, чем вообще кислород перекрыть и потом отлавливать благоверного по каким-нибудь шлюшенским притонам… А детишки у них получились — на загляденье, Жанночка выложилась, вылепила сыновей статью в мужа, а хитростью да изворотливостью — в деда, папаньку своего. Смешанные браки такого рода всегда дают хорошее потомство. С позиции семейства, согласитесь, зять — просто находка.
А вот позиция Александр Николаевича. Знатные родители оженили его чуть ли не силком, повенчав родословную с капиталом. Жанночку-бедолагу Караваев никогда не любил, к детям своим, воспитанным на грузинский клановый лад, равнодушен, дома старается бывать как можно меньше, изыскивая для себя заботы и проблемы производственного и общественного плана (в этом аспекте депутатство очень даже пригодилось — спасибо тестюшке!). Поначалу, привыкший все делать добросовестно, Александр Николаевич, что называется, вложил в ресторан душу, «поднял» его на тестевы деньги до теперешнего уровня и… охладел к бизнесу. Теперь все идет ровно, без сбоев, заведение работает как отлаженная машина, но совершенно без задоринки. Какая тут задоринка? В соответствии с негласным договором, семейство дает зятю десять процентов от прибыли, а это, в сравнительном отношении, не такие уж и большие деньги. Он управляющий, не более того. Вот завтра, например, предстоит чем-то аргументировать перед тестем свой отказ от предложения зампоснаба насчет левой одинцовской осетрины — Кирюхин, сволочь, человек семейства, обязательно доложит шефу…
Вот такие разные позиции. В связи с этим вполне можно понять стремления и чаяния господина Караваева, который не без оснований мнит себя достойным лучшей доли и страстно желает вырваться из порочного круга. Бросить к известной матери постылую Жанночку с кланово воспитанными детьми — они уже взрослые, справятся, укатить куда-нибудь подальше — в Питер, например, или Сан-Франциско, завести там свое собственное дело и зажить припеваючи, зная, что нет над тобой никого, кроме бога, что только ты сам хозяин своего дела и, вообще, хозяин своей жизни! И не очень-то много для этого нужно: Александр Николаевич полагает, что для обретения независимости ему вполне достало бы, допустим… пары миллионов долларов. Связи есть, приятелей в разных полезных структурах — куча, за последний год задружил с некоторыми влиятельными людьми из Питерской команды, прощупывая почву для последующей передислокации. Дело за малым — за деньжатами. Нащупать какое-нибудь прибыльное мероприятие — типа того, что обломилось вчера в бане, провернуть его, и…
— Ну, Андрюха, — если это ты, я… я просто не знаю, что с тобой сделаю! — Александр Николаевич, задев в рассуждениях вчерашний «облом», не сдержался — подскочил к столу и шарахнул по крышке кулаком — органайзер подпрыгнул, недоуменно тренькнув причиндалами. — Такую малину обделал, сволочь…
Да, вчера был шанс. Если бы не злодеи вредоносные, возглавляемые предположительно Мартом, можно было бы одним махом решить все свои проблемы. У Александра Николаевича имелись все основания к тому, чтобы проникнуться к старому другу устойчивой неприязнью. Мало того, что над мечтой светлой надругались, теперь еще сиди тут и выдумывай веский повод для посещения этого негодяя. По телефону ведь такие вещи не делаются. Нужно ненавязчиво посетить лично, да с железными основаниями, чтобы пообщаться с глазу на глаз и понять по поведению боевого товарища — он или нет. Да чтобы при этом товарищу боевому не показать, что про все в курсе! Кто его знает, этого боевого, что ему взбредет в голову, если вдруг усомнится в лояльности старого друга!
Да, Март может быть страшным и удивительно жестоким — об этом Александр Николаевич знал прекрасно. Просто поразительно, как в такой тонкой, чувственной натуре подчас сочетаются столь несхожие качества: обаятельность, высокий интеллект, любовь ко всему прекрасному, готовность к самопожертвованию ради близкого человека… и в то же время — потрясающая безжалостность и жестокость по отношению к тем, кого этот человек записал во враги…
— Я поеду с тобой. Не надо никого привлекать — сами справимся…
Сказано сие было неуютным февральским вечером 1993 года, в пустынном баре «Абордажа», зеркала которого, занавешенные черным крепом, мрачно взирали на двоих небритых мужиков, пивших водку за пустым длиннющим столом, сооруженным из сдвинутых вместе столиков. Стол так и остался, после поминок как-то недосуг было разобрать. Март опоздал — по каким-то своим делам прохлаждался черт знает где и в столице появился лишь на третьи сутки после похорон. Придавив с Сашей без малого литр водки, он недвижным трезвым взором смотрел через витрину на пляшущий под заунывную мелодию вьюги уличный фонарь, вопреки обыкновению курил и о чем-то размышлял…
До недавнего времени вольному существованию «Абордажа» никто не мешал. Коля Казак
[24]
— главарь районной группировки — был тутошний, всех местных знаменитостей знал, что называется, в лицо, со многими был знаком лично и почитал «афганцев», как неких былинных героев. В общем, дурных вопросов насчет какой-то там «крыши» и «членских взносов» не возникало.
