Зазвонил телефон. Долан вздрогнул.
– Подойди ты, ладно? – попросил он. – Меня здесь нет.
Бишоп пошел к телефону. Долан слушал его извинения; через минуту Эдди вернулся.
– Ты становишься важной персоной, – сказал он. – Это был знаменитый экс-сенатор, Марк Фрайд.
– Господи! – воскликнул Долан. – Я забыл, что женился.
– Забыл? Ну ты даешь. Твой тесть хочет, чтобы ты позвонил ему. Сказал, что неважно, в какое время. Между прочим, ты оказался весьма популярным, твои фотографии во всех утренних газетах…
– Я не видел их. Послушай, Эд, мы в чертовской опасности, не правда ли?
– Не могу не согласиться. Майк, ты восхитителен! Ты самый оригинальный сукин сын, которого я когда-либо встречал. У тебя нет ни малейшей идеи, что делать, правда?
– У меня есть только одна идея – Бад Макгонахил. Первым делом я собираюсь дать тебе полномочия специального заместителя шерифа этим утром, и мы займемся выпуском второго тиража и защитой от реквизиции. Даже если придется вызвать полицию для охраны газетных киосков.
– Здорово. Я приму полномочия, потому что в городе есть пара ублюдков, которых я давно хотел бы пристрелить. Но не связывайся с полицией: ни с окружными, ни с городскими копами. Карлайл управляет всеми. Если мы выпустим тираж, то без посторонней помощи. Лично я думаю, что у нас не больше шансов, чем у священника во время смерча…
– Может быть, я смогу уговорить Лоуренса не менять ставку. Мне это прежде удавалось.
– Но тогда не грозило схлопотать бомбу в фасад типографии. А теперь это возможно. Запомни мои слова, этот ублюдок затрясется, как только Карлайл разинет пасть. Единственное, что можно сделать, – это устранить Карлайла.
– Есть другой способ.
– Да, попробовать договориться и убедить…
– Я постараюсь. Ладно… Мне надо идти.
– Куда?
– Прогуляться, – ответил Долан, надевая френч и шляпу и направляясь к выходу.
– Эй! Тебе лучше прихватить это, – сказал Бишоп, показывая на пистолет.
Долан секунду поразмыслил, потом согласно кивнул:
– Думаю, да, – вернулся и взял пистолет.
– Смотри, куда суешь нос, – посоветовал ему Бишоп, поднимаясь. – Может, позволишь мне пойти с тобой?…
– Прекрати. Со мной все будет в порядке, – резко оборвал его Долан, выключил свет, надел пальто и вышел.
Спустились но лестнице молча.
Машина Бишопа стояла на обочине, и в свете уличных фонарей Долан узнал Майру, сидящую внутри. На мгновение Долану захотелось пойти в гараж за своей машиной и избежать разговора, но решил, что нет смысла создавать повод для еще большей неприязни.
– Почему ты не сказал мне, что она здесь? – обратился он к Бишопу, подходя к машине. – Привет, Майра.
– Привет, Майк.
– Почему ты не зашла?
– Мы только и добились, что вошел Эд, – сказала Майра, улыбаясь. – Этот твой черномазый прямо-таки верный пес… Куда ты собрался в такую ночь?
– На прогулку.
– Майк, – проговорила Майра спокойно, – ты не собираешься отколоть очередное безумство?
– Я только собираюсь прогуляться.
– Куда он собрался, Эд? – спросила Майра, поворачиваясь к Бишопу, который сидел за рулем.
– Откуда я знаю?
– Майк, ты не будешь глупить с Карлайлом или что-нибудь в этом роде?
– Нет.
– Ты не против, если я пойду с тобой?
– Я думал, ты меня послала подальше…
– Не время ребячиться, – резко оборвала его Майра. – Я иду с тобой.
Она потянула за ручку, но Долан положил обе руки на дверь и нажал, удерживая ее внутри.
– Нет, – сказал он. – Ради бога, ты уже втравила меня в одну историю. Если бы не ты, я никогда бы не женился на Лиллиан.
– Я знаю. Отрезал нос назло своему лицу.
– Отвези ее домой, Эд. Встретимся завтра утром, рано. Около восьми.
Он пошел в гараж и взял свою машину. Когда он выезжал, Уолтер спустился в гараж из комнаты Улисса.
– Какой-то парень по имени Томас хочет, чтобы ты позвонил ему домой. Сказал, что это очень важно.
– Непременно… – ответил Долан и нажал на газ.
Он ехал под дождем, не придерживаясь никакого специального маршрута, порой с трудом пробираясь между припаркованными у обочин машинами.
Ехал и думал: «Жаль, что дождь ослабевает, как здорово, если бы дождь продолжался и продолжался». Архипелаги Южных морей именно поэтому так привлекали его – там лил вечный дождь; однако в глубине его мыслей был Карлайл и «Космополит», и что, черт возьми, стряслось с этой страной, что такие вещи возможны? В каждом городе есть Карлайл, но у миллионов и миллионов людей не хватает мозгов понять это, и так происходит во всем мире. Миллионы миллионов людей верят, что Гитлер и Муссолини – великие вожди, не зная (или не понимая), что эти безумцы, мерзкие больные ублюдки, бьют в барабаны и ведут громадное стадо (тех же самых миллионов миллионов недоумков) на убой. И им это непременно удастся. Хэмингуэй был прав насчет радио в следующей войне, сказав, что мы еще даже не можем представить себе всей важности его для разжигания истерии. Мы должны прижать всех этих Карлайлов, Гитлеров и Муссолини прямо сейчас. О да, все в этом великолепном, чудесном, прекрасном раю под названием Соединенные Штаты Америки, первосортное и самое лучшее, в этой единственной стране, где радио свободное и бесцензурное, где пресса свободная и бесцензурная и речи свободные и бесцензурные… Да, человек может говорить что угодно, в любое время, когда захочет… черта с два он может, – попробуйте, и окажется, что ваш журнал у вас забрали.
«Грязные чертовы сукины сыны», – подумал он, имея в виду Карлайла (но ни на минуту не забывая ни о Гитлере, ни о Муссолини).
Он проехал под большой каменной аркой, входом в Вестон-Парк, и только сейчас понял, что машина катит по кварталу, где живет Лиллиан, его жена; внезапно ему показалось, что он женат давным-давно, и Долан даже потянулся к бороде, хотя и знал, что бороды не должно быть.
Жена… Ну что же, как поживаете, миссис Майкл Долан, как поживаете? До невозможности рад встретить вас здесь! А кто этот важный старый козел вон там, который сидит во главе стола? Я не очень хорошо разобрал его имя, ах да, конечно-конечно, – сенатор. Я помню его созидательную службу в Вашингтоне, его заметные усилия от имени своих избирателей. Ну что же, ей-богу, сенатор, вы выглядите достойно. Да, Долан, Майкл Долан, вы помните меня, мои предки прибыли в Америку на «Мэйфлауэре»; о да, в самом деле, те самые Доланы, старые короли великой старой Ирландии (только теперь мой герб – перекрещенные кирка и лопата под вздернутым на домкраты скрепером); и как вам нравится эта отвратительная погода, сенатор? Старый скрюченный сукин сын, о вас говорят очень забавную вещь (хлопая его по спине) – что вы заплатили пятьдесят тысяч долларов в Вашингтоне, пытаясь вернуть потенцию; и тут же шепнуть на ушко: «Я читал рекламу в журнале, средство должно помочь». О, привет, дорогая, вот ты где, мы с твоим отцом только что предавались воспоминаниям. О да, сенатор, мы будем ехать осторожно, улицы сегодня скользкие; действительно ужасная погода, и спасибо вам еще раз также за маленький дом, презентованный в качестве свадебного подарка, он просто чудесный, даже слишком шикарный. И обед был слишком, слишком шикарный, а еще мы сыграли несколько партий в бридж с Берлингтонами-Уимси; да, если я увижу графа, я непременно передам ему ваши приветствия… доброй ночи, доброй ночи!!!
