– Как вы все это выяснили? – спросил Долан.
– Выяснил! Я же глава «Красной Бригады»!
[12]
Кому, черт возьми, положено такое выяснять?
– Вздор! – возразил Долан. – Кто вам рассказал?
– Не надо меня ни о чем расспрашивать. Не важно, кто рассказал. Эта женщина и Эд Бишоп – пара чертовых коммунистов, и вам лучше отправить их подальше, пока я не арестовал этих двоих за подрывную деятельность.
– Вы порекомендовали мне быть разумным, то же самое я рекомендую и вам. Подумайте. Эд Бишоп все тот же, он не изменился за последние пятнадцать лет. Точно таким же служил в полиции, и вы это знаете. Почему же вы вдруг решили убрать его из города?
– Следующий вопрос, – не ответив, продолжил Нельсон. – Что вы знаете об этой женщине, Барновски? Ничего. «Возникла ниоткуда и решила помогать». Вы болван! Она занималась в Техасе распространением радикальной литературы. Работает на Москву. Большая новость, не так ли?
– Я спросил, почему вы внезапно решили выставить Эда Бишопа из города, – напомнил Долан.
– А я не обязан отвечать на дурацкие вопросы, – огрызнулся Нельсон. – Я подсказываю, что делать. Послушайте, Майк. Вы мне нравитесь. Все ребята здесь любят вас. И те двое – ваши друзья. Вот почему я позволяю вам сообщить неприятные новости, вместо того чтобы сделать это самому.
– Вы были там час назад. Почему ничего им не сказали?
– Черт, – рассердился Нельсон, – это я и пытаюсь объяснить. Они ваши друзья, черт побери.
– Хорошо, Оке, я скажу. Не думаю, что кому-нибудь станет легче от этого, но скажу. А теперь, сделайте мне одолжение, объясните: кто все это затеял?
– Не могу, Майк. Разве только, что это исходит с самого верха.
– Приказ?
– Черт, вы можете отшучиваться, но это больше чем приказ.
– Карлайл?
– Без комментариев.
– Не знал, что у него есть рука в полиции. Я думал, Эммет ненавидит его наглость.
– Без комментариев.
– Ладно, – кивнул Долан, улыбаясь. Он начал подниматься со стула, и, когда окончательно выпрямился, улыбка уже сошла с лица. – Знаете, Оке, – сказал он серьезно, – вы самый большой сукин сын, какого я когда-либо встречал в жизни.
Нельсон моргнул, его рот скривился в полуулыбке, которая превратилась в усмешку.
– Честное слово, – добавил Долан холодно. – Вы сукин сын. – Повернулся и вышел.
Когда он вернулся в офис, оказалось, что там его ждет Бад Макгонахил.
– Привет, Бад, – кинул ему Долан.
– Хочу переговорить с тобой, – сказал Макгонахил.
– Здесь или спустимся вниз?
– Давай здесь, – ответил коротко Макгонахил. – Что, черт возьми, ты делал с этой старухой на Перри-стрит?
– Делал с ней? Что значит «делал с ней»?
– Тихо-тихо. Она позвонила в офис и сообщила, что у нее только что был мой заместитель по имени Долан. Слава богу, я сам говорил по телефону. Она плакала и причитала, опасаясь, что что-то случилось с ее сыном. Рассказала, что кто-то звонил им прошлой ночью насчет работы и затем парень ушел. Что все это, черт возьми, означает?
– Ты знаешь столько же, сколько и я. К миссис Смит я отправился, разыскивая ее сына. Показал жетон, потому что это был единственный способ взглянуть на его фотографию.
– Ну что? – саркастически спросил Бишоп у Макгонахила.
Долан жестом приказал ему и Майре молчать.
– Зачем ты хотел увидеть фотографию?
– Чтобы идентифицировать. Хотел посмотреть, узнаю ли я его.
– Узнал?
– Конечно, но старой леди сказал другое. Боялся расстроить.
– И все же расстроил. А что с парнем? Кто он? Объявлен розыск. Я должен найти его.
– Я сам хотел бы найти его, но боюсь, он будет числиться пропавшим, пока не очухается. Прошлой ночью ему сделали операцию.
– Где он сейчас?
– Молю Бога, чтобы узнать это, – сказал Долан.
– Что за операция?
– А ты как думаешь?
– Что?! – воскликнул Макгонахил.
– Крестоносцы. Благородные Крестоносцы…
– «Моя страна, хвала тебе!» – негромко пропел Бишоп.
– Черт! – сказал Макгонахил. – Вот что имела в виду старушка. Сразу после твоего ухода кто-то позвонил ей по телефону, назвался человеком, который говорил насчет работы накануне вечером, и сообщил, что Арнольд уехал в Южную Америку, а перед отъездом не имел времени позвонить. Мол, он очень занят, осваивая новое дело, но напишет из Нового Орлеана. Ясно, все это очень сильно расстроило мать. У нее в голове не укладывается, почему сын не смог хотя бы позвонить и попрощаться.
– У нее не укладывается, – медленно выговорил Долан. – А у нас уложилось. Ты же прекрасно понимаешь, что все это означает? Арнольд Смит мертв.
– Скорее всего нет, хотя ему и несладко, – сказал Макгонахил. – Мужчины не умирают от этого.
– Не все, – медленно покачал головой Долан. – Не все. Но Арнольд Смит – умер. Ясно как божий день. Да, сэр, как божий день. Он мертв.
– Ну… – начал Макгонахил.
– Бад, просто ты ничего не можешь сделать, кроме как сдаться и надеяться на лучшее, – оборвал его на полуслове Долан. – Тебе нечего суетиться, пока кто-нибудь не наткнется на тело, если это вообще когда-нибудь произойдет. Ты был чертовски честен со мной, ценю и постараюсь, чтобы ничто не коснулось тебя… Еще не знаю, что предприму сам, но так просто я не оставлю…
Макгонахил повернулся и спустился вниз, не говоря ни слова. Долан наблюдал, как шериф идет через дверь на улицу. Затем перегнулся через перила и позвал:
– Гриссом, пригласи сюда побольше чертовых репортеров, завтра, на утро.
К трем часам прибыли кредиторы. Все поздравляли и говорили, что считают объявление в газете очень благородным и умным шагом. Для Долана, который много лет мечтал расплатиться, это был, пожалуй, решительный довод. В самом деле, нельзя больше оттягивать церемонию.
Наконец они все ушли.
– Ты плохой предсказатель, – заметила Долану Майра. – Осталось чуть больше пяти тысяч долларов.
– Я знал, что так будет, – ответил он, сунув остаток денег в карман. – Пойдем.
– О чем ты говоришь? Надо работать, если мы хотим утром запустить номер в печать.
– Мы вернемся через полчаса. Пойдем.
– Куда? Куда мы идем?
– Пошли. Мы идем жениться. Я собираюсь жениться на тебе.
