— Ты очень поздно вернулся, — сказала Рита, выливая яйцо на сковородку. Почему-то она говорила укоряющим тоном, но, не чувствуя за собой никакой вины, я решил, что это побочный эффект от избытка спиртного.
— Вчера вечером убили Камиллу Фигг, — объяснил я. — Мы вместе работали.
Рита повернулась от плиты с лопаточкой в руке и посмотрела на меня.
— То есть вчера ты был на работе? — поинтересовалась она, и вновь в ее голосе послышались нотки, вызванные излишком вина.
— Да, — ответил я. — Ее нашли только вечером.
Рита разглядывала меня несколько секунд, а потом покачала головой.
— Ну да, конечно, теперь все понятно, — произнесла она, но с таким видом, словно ей ничего не было понятно.
Мне стало слегка неловко. Почему Рита так смотрит? Я опустил глаза, желая убедиться, что не забыл надеть брюки. Когда я поднял взгляд, она продолжала изучать меня.
— Что-то случилось? — спросил я.
Ржа покачала головой.
— Случилось? — Она закатила глаза. — И он спрашивает, что случилось.
Она стояла, упираясь руками в бедра и нетерпеливо пристукивая ногой.
— Лучше ты скажи, что случилось, Декстер.
Я удивленно взглянул на нее.
— Э… — ответил я, подыскивая правильный ответ. — Насколько я знаю, ничего не случилось. То есть ничего из ряда вон выходящего…
Этот ответ даже мне показался чертовски неуместным, и Рита вполне со мной согласилась.
— Ну да, ничего не случилось, — произнесла она, не сводя с меня глаз и продолжая постукивать ногой, точно ожидала большего, так как сказанное мной оказалось таким неубедительным.
Я перевел взгляд на плиту. От сковородки вместо благоуханного пара поднимался дымок.
— Рита, — осторожно напомнил я, — кажется, что-то горит.
Она хлопнула глазами, а потом, когда до нее дошло, резко обернулась к плите.
— Блин, ты только посмотри! — воскликнула она, наклоняясь над сковородой с воздетой в воздух лопаточкой в руке. — А время-то… — И в ее голосе зазвучала досада. — Ну почему нельзя… никогда нет… Коди, Эстор, завтракать, сейчас же!
Рита соскребла подгоревшую яичницу, бросила на сковороду кусочек масла и вылила еще два яйца — и все это быстрыми, едва различимыми движениями.
— Дети! Сию же секунду идите есть! — крикнула она и снова взглянула на меня, а потом, помедлив, сказала: — Я просто… нам нужно…
Рита покачала головой, словно не могла вспомнить подходящие слова.
— Я не слышала, как ты вчера пришел, — объяснила она, и конец фразы прозвучал почти неразборчиво.
Я мог бы сказать, что вчера вечером она бы ничего и не услышала, даже если бы по дому под звуки волынок промаршировал шотландский полк ее величества, но понятия не имел, какого ответа ждет Рита. Да и зачем портить приятное утро, пытаясь найти разгадку? И потом, рот у меня был полон яичного желтка, а говорить с набитым ртом невежливо. Поэтому я улыбнулся, издал какой-то ободряющий звук и принялся доедать завтрак. Рита выжидающе смотрела, но тут явились Коди и Эстор, и она поспешно принялась ставить еду на стол. Утро прошло совершенно обычно, и я снова, как и при пробуждении, почувствовал слабоумный проблеск ни на чем не основанной надежды, с которой и поехал на работу.
Даже ранним утром у майамских пробок есть особенности, которых не сьпцешь в других городах. Водители в Майами, судя по всему, злее и шустрее прочих. Возможно, яркий и безжалостный солнечный свет напоминает им, что они могли бы ловить рыбку или лежать на пляже вместо того, чтобы ползти по шоссе на скучную, бессмысленную, убийственную работу, за которую платят гораздо меньше, чем они заслуживают. Но вполне вероятно, они всего лишь выплескивают избыточную энергию, которую получают, выпив невероятно крепкого местного кофе.
Какова бы ни была причина, но каждое утро воздух над трассами оказывается насыщен манией человекоубийства, и сегодняшняя поездка на работу не стала исключением. Водители сигналили, выкрикивали угрозы, делали непристойные жесты, а на пересечении с Пальметто старый «бьюик» въехал в новенький «БМВ». На обочине шла драка, и водители притормаживали, чтобы посмотреть или что-нибудь крикнуть противникам. Поэтому ушло лишних десять, минут, чтобы миновать этот хаос и добраться до работы. Впрочем, ничего страшного, учитывая то, что меня там ожидало.
Я по-прежнему чувствовал себя до абсурда бодрым и живым, поэтому не остановился выпить чашку смертоносного кофе, который мог положить конец шуму в голове, ну или мне самому, а направился прямиком к столу, где нашел Дебору — она ждала, сидя в моем кресле и являя собой воплощение Мрачного Раздумья. Ее левая рука по-прежнему висела на перевязи, но гипс утратил блеск и новизну. Дебора навалилась им на стол, опрокинув подставку для карандашей. Но нет в мире совершенства, и начало дня было таким радостным, что я ее простил.
— Доброе утро, сестренка, — весело поприветствовал я ее, но мои слова, казалось, оскорбили Дебору сильнее, чем следовало. Она поморщилась и покачала головой, словно качества сегодняшнего утра никак не относились к делу.
— Что случилось вчера вечером? — спросила она резче, чем обычно. — То же, что и с остальными?
— Ты имеешь в виду Камиллу Фигг? — уточнил я, и в ответ Дебора буквально зарычала:
— А кого еще, блин, я могу иметь в виду?! Деке, черт возьми, я должна знать — с ней случилось то же самое?
Я сел на складной стул напротив стола, решив, что с моей стороны это благородный поступок, поскольку в кресле расположилась Дебора, а стул был не очень удобен.
— Нет, я так не считаю, — ответил я, и Дебора со свистом выдохнула.
— М-м-мать… я знала, — сказала она, выпрямляясь, и взглянула на меня с огнем в глазах. — А что не совпадает?
Я поднял руку, слегка притормозив сестру, и предупредил:
— Все не слишком-то убедительно. По крайней мере детектив Худ со мной не согласен.
— Этот дебил даже пол двумя ногами не нащупает, — огрызнулась Дебора. — Что ты узнал?
— Кожа жертвы повреждена в двух местах. Поэтому на месте преступления есть кровь. Э… и тело оказалось уложено немного по-другому.
Сестра ждала, и я продолжил:
— Следы ударов тоже другие.
— В каком смысле? — спросила она.
— Удары нанесены другим орудием, — объяснил я. — Не молотком.
— А чем? Клюшкой для гольфа? Бампером «бьюика»? Чем?
— Не знаю… — помедлил я. — Каким-то предметом с выпуклой поверхностью. Может быть… — Я на секунду замолчал. Произнести это вслух было все равно что расписаться в собственной паранойе. Но Деб смотрела на меня с выражением готовности на грани раздражения, поэтому я договорил: — Может быть, бейсбольной битой.
— Так, — протянула она, сохраняя прежнее выражение.
