— Ну разумеется, — отозвался я. Просто идеальная расстановка сил. Оба улыбнулись, глядя на меня с искренней сердечной радостью. Покончив с улыбками и едва не расплавившись в процессе, Худ развернулся и шагнул к двери. На пороге он обернулся, ткнул пальцем в Дебору и щелкнул языком, словно спусковым крючком.
— Увидимся, неудачница, — сказал он и вышел в коридор с таким видом, точно собирался на вечеринку в честь собственного дня рождения.
Сержант Доукс все время не сводил с меня глаз, до самого финала. Он улыбнулся, бесспорно, радостнее, чем когда бы то ни было, а когда я уже подумывал запустить стулом ему в голову, снова издал свой ужасный, булькающий, безъязыкий смех и последовал за Худом.
В кабинете надолго воцарилась тишина. Притом отнюдь не мирная и созерцательная. Это была тишина, которая наступает после взрыва, когда выжившие смотрят на тела погибших и гадают, не упадет ли следующая бомба. Жуткое молчание прервала Дебора, которая наконец покачала головой и сказала:
— О Господи…
Несомненно, это подводило итог всему, поэтому я промолчал.
Дебора повторила то же самое и добавила:
— Декстер, я должна знать.
Я удивленно взглянул на сестру. Она явно не шутила, но я не мог понять, о чем речь.
— Что ты хочешь знать, Деб? — спросил я.
— Ты спал с Камиллой?
И теперь настала моя очередь сказать «О Господи».
Я был в неподдельном шоке.
— Ты тоже думаешь, будто я ее убил?!
Дебора помедлила, на долю секунды дольше положенного.
— Не-ет, — отозвалась она, но не слишком убедительно. — Но ты сам видишь, как все складывается…
— Лично с моей точки зрения, все видится так, словно ты тоже участвуешь в игре «Угробить Декстера». Какое-то безумие… я за всю жизнь не сказал Камилле и двадцати слов.
— Да, но… эти чертовы фотографии.
— И что? — спросил я. — Их делал не я. И я не понимаю, о чем, по-твоему, они могут говорить.
— Я просто хочу сказать, что для безмозглого идиота вроде Худа они значат многое, и теперь он будет крутить педали, может, в конце концов что-нибудь и прилипнет, — заявила Дебора, безжалостно смешивая метафоры. — Худ получил идеальный расклад. Женатый мужчина, завязавший служебный роман, а потом убивший подружку, чтобы жена не узнала.
— Это твое мнение? — уточнил я.
— Я просто сформулировала. Сам подумай, как оно будет выглядеть при таком раскладе. Очень правдоподобная версия.
— Совершенно неправдоподобная для всякого, кто меня знает, — возразил я. — Что за чушь… Как ты могла хоть на секунду этому поверить?
Я ощущал подлинные человеческие эмоции — страдание, гнев, боль измены. В кои-то веки я был абсолютно невиновен, но в это не верила даже моя собственная сестра.
— Деке, ну перестань, — сказала она. — Я же просто говорю…
— Ты «просто говоришь», что я по шею в дерьме, а ты не протянешь мне руку помощи?
— Перестань, — повторила Деб и, нужно отдать ей должное, неуютно вздрогнула.
— Ты хочешь знать, не буду ли я возражать, если меня арестуют? — продолжал я, поскольку тоже умею быть безжалостным. — Так как ты считаешь, будто втайне твой брат убивает коллег молотком?
— Декстер, ну, мать твою! Прости. Ладно?
Я посмотрел на нее, но Дебора, похоже, действительно раскаивалась и не лезла за наручниками, поэтому я ответил:
— Ладно.
Дебора кашлянула, на мгновение отвела глаза, потом вновь взглянула на меня.
— Значит, ты не убивал Камиллу, — сказала она и чуть более уверенно добавила: — И никогда никого не забивал молотком насмерть.
— Пока нет, — с ноткой предупреждения в голосе ответил я.
— Прекрасно, — произнесла Дебора, вскидывая здоровую руку, словно хотела приготовиться на тот случай, если я действительно попытаюсь хватить ее молотком.
— Я серьезно, — сказал я. — Зачем кому-то вообще понадобилась хотя бы одна моя фотография?
Дебора открыла рот, снова его закрыла и посмотрела на меня так, будто вспомнила что-то смешное, хотя, честное слово, смеяться было не над чем.
— Ты действительно не понимаешь? — спросила она.
— Что я должен понимать, Деб? Давай не тяни.
Она по-прежнему, казалось, думала о чем-то забавном. Но потом покачала головой и проговорила:
— Так. Ты не понимаешь. Блин.
Дебора вдруг улыбнулась.
— Не сестре, конечно, об этом говорить, но… — Она пожала плечами. — Ты красивый мужчина, Декстер.
— Спасибо, ты тоже ничего себе, — сказал я. — И что дальше?
— Декстер, Господи, не будь таким тупицей! — потребовала она. — Камилла в тебя влюбилась, придурок!
— В меня? — спросил я. — Влюбилась? То есть… в романтическом смысле?
— Да, дурак, причем давным-давно, и все знали!
— Все, кроме меня.
— Ну… да, — признала она, пожав плечами. — Хотя, судя по фотографиям, это больше похоже на полное помешательство.
Я покачал головой, пытаясь отогнать эту идею. Конечно, я и не утверждаю, будто способен понять клинически безумное человечество, но тут уж кто-то хватил через край.
— Что за бред, — сказал я, — ведь я женат.
Видимо, я сказал что-то смешное. Во всяком случае,
так решила Дебора, поскольку сдавленно фыркнула.
— Да, да, но женатый мужчина вовсе не становится уродом. По крайней мере не сразу, — заметила она.
Я подумал о Камилле и о том, как она вела себя со мной. Совсем недавно во время работы на месте преступления, где нашли тело Понтера, она меня сфотографировала, а потом, когда я на нее посмотрел, забормотала что-то невнятное и бессвязное про вспышку. Не исключено, бедняжка теряла способность изъясняться полными предложениями лишь при мне. И Камилла действительно краснела всякий раз, оказываясь рядом, и, если вспомнить, она в пьяном угаре полезла целоваться на мальчишнике, но в результате вырубилась и рухнула к моим ногам. Означало ли все это тайную любовь к бедному старому Декстеру? И если да, то каким образом любовь привела Камиллу к гибели?
Я всегда гордился талантом видеть вещи такими, как они есть, без сотен эмоциональных фильтров, которые люди ставят между собой и фактами. Для начала я сделал сознательное усилие и очистил после Худа воздух в комнате, в прямом и в переносном смысле. Факт номер один: Камилла мертва. Факт номер два: ее убили весьма необычным способом, и это гораздо важнее, чем факт номер один, поскольку кто-то подражал убийце Гюнтера и Клейна. Но с какой целью?
Во-первых, чтобы выставить Дебору в невыгодном свете. Но ее недоброжелатели либо сидели за решеткой, либо занимались расследованием убийства. Во-вторых, я тоже предстал в невыгодном свете, и это, похоже, существеннее. Свидетель мне пригрозил — и вот Камиллу нашли убитой, а я — главный подозреваемый.
