И его кулак со свистом рассек воздух.
— А потом вытаскиваю нож и пыряю тебя еще раз.
В глазах у него появился блеск.
— А потом еще раз. И еще. Ты орешь во всю глотку, кровь хлещет, а я все колю и колю.
Он еще несколько раз полоснул кулаком воздух. Губы у него растянулись в плотоядной улыбке.
— Ничего не выйдет, — хрипло произнес Леонард. Шумно сглотнул и добавил: — Мистер Фальк! Ничего не выйдет. Если мы собираемся сделать это, то нам нельзя вытаскивать его из дома, пока не стемнеет. А это еще не скоро.
Коди не сводил с меня глаз. Он смотрел на меня так, будто я был муравьем, пытающимся утащить на пикнике салфетку.
— Проведем его через гараж и запихнем в багажник «порше».
— А потом что? — спросил Леонард.
Его глаза метнулись от меня к Коди.
— Так и будем кататься с ним в багажнике до темноты? В «порше» шестьдесят третьего года выпуска? Сэр?.. Пока светло, ничего у нас не выйдет.
Лицо Коди приняло такое выражение, словно сегодня был сочельник, а ему сказали, что рождественские подарки он получит только завтра утром. Он обернулся к Леонарду:
— Что, кишка тонка?
— Нет, мистер Фальк. Я просто пытаюсь вам помочь.
Коди посмотрел на часы у меня над головой. Посмотрел на задний двор. Посмотрел на меня. Несколько раз хлопнул ладонью об пол и заорал:
— Твою мать! Твою мать! Твою мать!
Упал на колени и с силой шарахнул ногой по шкафчику похожего на мясницкую плаху стола, вышибив дверцу.
Звериным рывком бросил тело вперед — я видел, как у него на шее напряглись жилы, — и придвинулся ко мне лицом так близко, что задел кончиком своего носа мой.
— Ты, — сказал он, — умрешь. Понял меня, козел?
Я промолчал.
Он боднул меня лбом.
— Понял, спрашиваю?
Я ответил ему пустым, ничего не выражающим взглядом.
Он снова меня боднул.
Мой череп словно взорвался от боли, но я стиснул зубы и не издал ни звука.
Коди отвесил мне оплеуху и вскочил на ноги.
— А что, если замочить его прямо здесь? Прямо сейчас?
Леонард поднял свои ручищи:
— Улики, мистер Фальк. Улики. Предположим, что хотя бы один человек знает или даже просто подозревает, что он направился сюда. А потом находят его труп. Сюда нагрянут криминалисты. И обнаружат здесь его следы. Причем в таких местах, проверить которые вам и в голову не придет. Какая-нибудь щель в паркете, а в ней — осколки его черепушки.
Коди оперся на плаху. Несколько раз провел ладонью по губам и с шумом втянул через ноздри воздух.
Наконец он сказал:
— Значит, предлагаешь держать его здесь до темноты?
Леонард кивнул:
— Да, сэр.
— А потом куда?
Леонард пожал плечами:
— Я знаю подходящую помойку в Медфорде.
— Помойку? — переспросил Коди. — В смысле, чью-то засранную квартиру? Или настоящую свалку?
— Настоящую свалку.
Коди всерьез задумался. Несколько раз обогнул плаху. Открыл кран над раковиной, но вместо того, чтобы умыться, только наклонился и некоторое время принюхивался к струе воды. Потом выпрямился и, выгибая спину, сделал несколько упражнений, пока не захрустели суставы. Затем уставился на меня, жуя изнутри собственную щеку.
— Ну ладно, — сказал он наконец. — Меня это устраивает. — Он улыбнулся Леонарду. — Ну круто ведь, а?
— Что именно, сэр?
Он с силой хлопнул в ладоши, затем сжал руки в кулаки и воздел их над головой:
— Вот это все, Леонард! У нас есть возможность совершить офигительную вещь! Обосраться, до чего офигительную!
— Да, сэр. Но что мы будем делать сейчас?
Леонард лег грудью на стол. Выглядел он так, будто его придавил многотонный грузовик.
Коди махнул рукой:
— Да без разницы, блин. Пусть вместе с нами смотрит порнуху в гостиной. Я сварю яйца и покормлю его с ложечки. Как агнца перед закланием, и все такое.
Леонард, как мне показалось, не вникал в смысл слов Фалька, но все равно согласно кивнул:
— Да, сэр. Прекрасная идея.
Коди упал передо мной на колени.
— Ты любишь яйца, Патрик?
Я взглянул в его лучащиеся радостью глаза:
— Ты ее изнасиловал?
Он склонил голову налево и какое-то время смотрел в пространство.
— Кого?
— Сам знаешь кого, Коди.
— А ты-то как думаешь?
— Я думаю, что ты самый подходящий подозреваемый. Иначе меня здесь не было бы.
— Она писала мне письма, — сказал он.
— Что?
Он кивнул:
— Этого ты не знал. Она писала мне письма и спрашивала, почему я не понял ее намеков. Или я не мужик?
— Брешешь.
Он хихикнул и хлопнул себя по ляжке:
— Нет, нет, в этом-то весь прикол.
— Письма, — сказал я. — С чего бы, Коди, Карен Николс стала писать тебе?
— Потому что она этого хотела. До смерти хотела. Все они одинаковые. Все похотливые суки.
Я покачал головой.
— Не веришь? Ха! Подожди, сейчас я их принесу.
Он встал и отдал пистолет Леонарду.
Леонард сказал:
— И что мне с этим?..
— Дернется — застрелишь.
— Он же связанный.
— Леонард, я тебе деньги плачу. Завали пасть и делай как сказано.
Коди вышел из кухни. Я слышал, как он поднимается по лестнице.
Леонард положил пистолет на стол и вздохнул.
— Леонард! — позвал я.
— Заткнись, сука.
— Чем дальше, тем больше эта идея ему нравится. Не надейся…
— Я сказал…
— …что он успокоится.
— …завали варежку!
— Он же как думает? Убийство! Как круто! Новое развлечение!
— Заткнись!
Леонард закрыл лицо ладонями.
— А когда он меня замочит, Леонард… Неужели ты думаешь, ему хватит мозгов не попасться?
— Не все же попадаются.
— Ну да. Но не в нашем случае. Он облажается. Возьмет домой сувенир на память. Расскажет приятелю или незнакомцу в баре. А что потом, Леонард? Ты веришь, что он не расколется, когда его прижмет окружной прокурор?
