Я ткнул пальцем в парня.
— И что? На свете много рыжих. Особенно в этом городе.
В дверях показалась Диана Борн. Рыжий водитель поднял голову и приветственно кивнул ей. Она еле заметно покачала головой. Парень непонимающе пожал плечами. Она спустилась по ступенькам крыльца и прошла мимо него быстрой целеустремленной походкой, опустив голову и не глядя в его сторону.
Парень проследил за ней взглядом, а затем медленно повернулся и осмотрел улицу, как будто внезапно почувствовал, что за ним наблюдают. Швырнул на тротуар недокуренную сигарету и забрался в БМВ.
Я позвонил Буббе, который сидел в своем фургоне, припаркованном на Ньюбери.
— Изменение плана, — сказал я. — Следим за черным БМВ.
— Да как скажешь, — ответил он и повесил трубку. Мистер Невозмутимость.
— А зачем нам за ним следить? — спросила Энджи.
Я пропустил перед собой две машины и вырулил на дорогу.
— Затем, что он рыжий, — сказал я. — Затем, что Борн с ним знакома, а вела себя так, как будто в первый раз его видит. Затем, что непонятно, с какого он тут боку.
— С какого боку?
Я кивнул:
— С какого боку.
— В каком смысле?
— Не знаю. Словечко понравилось. Слышал в сериале «Мэнникс».
Мы ехали за БМВ на юг по направлению из города. По пятам за нами следовал Бубба в черном фургоне. Особой ловкости от него не требовалось — в этот час весь город стоял в пробках.
Начиная с Олбани-стрит мы двигались со средней скоростью шесть миль в год. Так мы проползли через Южный Бостон, Дорчестер, Квинси и Брейнтри. Целых двадцать миль, и всего за час с четвертью. Добро пожаловать в Бостон. Мы, блин, живем в этих пробках.
Со скоростной трассы БМВ свернул на Хингэм, и еще с полчаса мы бампер в бампер тащились по влажной и корявой полосе шоссе 228. Миновали Хингэм — сплошные белые колониальные особняки, белый штакетник и белые люди, — за которым потянулись электростанции и гигантские газгольдеры под линиями электропередачи. Наконец черный БМВ привел нас в Нантакет.
В недавнем прошлом обычный замызганный курортный поселок, весь в тусклом неоне, как заштатное шапито, привлекавший байкеров и теток с обвислыми животами и жидкими волосами, Нантакет-Бич превратился в стерильно чистый городок, словно сошедший со страниц рекламного буклета, стоило местным властям снести стоявший на пляже парк аттракционов. Исчезли аляповатые карусели и облезлые деревянные клоуны, в которых надо было попасть мячом, чтобы выиграть полудохлую рыбку гуппи в полиэтиленовом пакете с водой. От американских горок, когда-то считавшихся самым опасным аттракционом в стране, не осталось ни следа — их изогнутый динозаврий скелет расколошматили на части и вырвали из земли с корнем, чтобы построить на освободившемся месте жилые дома. От прежних времен сохранились только сам океан да пара-тройка павильонов с игровыми автоматами, купающихся в липком оранжевом свете.
Скоро снесут и их, заменив кофейнями. Жидкие волосы объявят вне закона, и, как только атмосфера веселья окончательно покинет эти места, ни у кого не останется сомнений, что прогресс налицо.
Пока мы ехали извилистой дорогой вдоль пляжа, мне пришло в голову, что, если у меня когда-нибудь появятся дети и я захочу отвести их туда, где был счастлив когда-то, то окажется, что показывать мне им нечего, кроме новостроек.
БМВ добрался до конца дощатого настила и свернул налево, затем направо и еще раз налево и зарулил на песчаную подъездную дорожку, которая вела к маленькому белому дому с зелеными ставнями.
— Чего он там вытворяет?
— Кто?
— Бубба. — Энджи покачала головой, глядя в зеркало заднего вида.
Я посмотрел туда же и увидел, что Бубба припарковал свой черный фургон на обочине, ярдах в пятидесяти. Он выпрыгнул из машины и бросился бежать, свернув в проулок между двумя домами, как две капли воды похожими на дом Рыжего, и растворился где-то на задних дворах.
— Это, — сказал я, — в наш план не входило.
— Рыжик в доме, — сказала Энджи.
Я развернулся и поехал назад по улице, поравнялся с фасадом, увидел, как Рыжий запирает за собой дверь, и продолжил двигаться дальше, мимо фургона Буббы. Ярдов через двадцать я притормозил с правой стороны дороги, перед участком, на котором стоял недостроенный дом — родной брат всех остальных на этой улице.
Мы с Энджи вылезли из машины и пешком направились к фургону Буббы.
— Ненавижу, когда он так поступает, — сказала она.
Я кивнул:
— Иногда я забываю, что он способен к самостоятельным действиям.
— Я знаю, что он способен к самостоятельным действиям, — сказала Энджи, — но вот к каким именно? Это мне по ночам спать не дает.
Мы приблизились к задней части фургона как раз в тот момент, когда из проулка выскочил Бубба. Он оттолкнул нас в сторону и распахнул задние двери.
— Бубба, — начала Энджи. — Куда это ты сорвался?
— Ш-ш-ш… Не мешай. — Он забросил в фургон секатор, схватил с пола спортивную сумку и захлопнул двери.
— Что ты?..
Он прижал палец к моим губам:
— Ш-ш-ш… Поверь мне, все будет ништяк.
— А этот ништяк, случайно, не с часовым механизмом? — поинтересовалась Энджи.
— А что, хочешь? — Бубба снова потянулся к дверце фургона.
— Нет, Бубба. Не хочу. Ну ни капли.
— О! — Он опустил руку. — Некогда. Сейчас вернусь.
Он отпихнул нас и, пригибаясь, побежал к дому Рыжего. Когда Бубба бежит по вашей лужайке, заметить его так же легко, как слона в посудной лавке, даже если он пригибается. Весит он чуть меньше рояля и чуть больше холодильника, у него лицо отмороженного младенца, на лоб спускаются пуки каштановых волос, а голова покоится на шее обхватом с талию носорога. Вообще-то он и двигается почти как носорог, переваливаясь и чуть кренясь вправо, но, как ни странно, очень быстро.
Мы со слегка отвисшей челюстью наблюдали, как он опустился на колени перед БМВ, отмычкой вскрыл замок — я за это время не успел бы открыть его и ключом — и распахнул дверь.
Мы с Энджи напряглись, ожидая воя сигнализации, но все было тихо. Бубба полез в салон, что-то вытащил оттуда и запихнул в карман пальто.
Энджи сказала:
— Что за фигню он затеял?
Бубба раскрыл спортивную сумку. Порылся в ней, пока не нашел то, что искал. Это был маленький черный предмет прямоугольной формы, который он засунул в машину.
— Это бомба, — сказал я.
— Он же обещал, — сказала Энджи.
— Ага, — сказал я. — Но он же псих. Ты что, забыла?
Бубба протер рукавом пальто все места, каких касался внутри и снаружи машины, аккуратно захлопнул дверь и бегом направился к нам через лужайку.
