— Я, — сказал он, — просто офигенно крут.
— Согласен, — сказал я. — А что ты сделал?
— Круче меня никого не было, нет и не будет. Я сам себе иногда удивляюсь.
Он открыл заднюю дверь фургона и швырнул на пол спортивную сумку.
— Бубба, — сказала Энджи. — Что у тебя в сумке?
Бубба чуть не лопался от гордости. Он раскрыл сумку и жестом пригласил нас заглянуть внутрь.
— Мобильники! — с радостью десятилетнего пацана объявил он.
Я посмотрел в сумку. Он был прав. Штук десять или двенадцать телефонов — «Нокии», «Эриксоны», «Моторолы»… В основном черные, некоторые — серые.
— Отлично, — сказал я Буббе, лицо которого лучилось восторгом. — А почему?
— Потому что твоя идея была говно. А я придумал кое-что получше.
— Моя идея была не так уж и плоха.
— Да говно она была, — сказал он радостно. — Дрисня, а не идея. Засунуть жучка в коробку и ждать, что мужик, хотя сначала это была баба, отнесет ее к себе в дом.
— Ну да. И?
— А что, если он оставит эту коробку на обеденном столе, а сам свалит в спальню? Много вы тогда услышите?
— Мы надеялись, что этого не произойдет.
Он поднял вверх большие пальцы:
— Обосраться какой план.
— Так, — сказала Энджи. — А какой план был у тебя?
— Подменить его мобильник, — сказал Бубба. — Он указал на сумку. — У этих всех жучки уже внутри. Все, что мне надо было сделать, — это найти среди своих ту же модель, что у него. — Он вытащил угольно-черную «Нокию»-раскладушку из кармана.
— Это его телефон?
Он кивнул.
Я кивнул вместе с ним и раздвинул было губы в такой же широкой, как у него улыбке, но вдруг передумал.
— Бубба, ты не обижайся, но чего ты этим добился? Этот парень у себя дома.
Бубба покачался на месте и несколько раз поднял и опустил брови:
— Да?
— Да, — сказал я. — И, как бы тебе это объяснить, на кой хрен ему пользоваться мобильником, когда у него дома три или четыре телефона?
— Домашние телефоны, — медленно проговорил Бубба, и улыбка медленно сползла с его физиономии. — О них я не подумал. То есть он может просто снять трубку и позвонить кому угодно, да?
— Да, Бубба. Они для того и существуют. Он, наверное, прямо сейчас по нему разговаривает.
— Черт, — сказал Бубба. — Жалко, что я телефонные провода перерезал.
Энджи засмеялась. Она сжала ладонями его херувимское лицо и чмокнула в нос.
Бубба покраснел, посмотрел на меня и снова расплылся в улыбке.
— Э-э…
— Да?
— Прости, — сказал я.
— За что?
— За то, что сомневался в тебе. Вот. Счастлив?
— И за то, что говорил со мной свысока.
— И за то, что говорил с тобой свысока, тоже.
— И за то, что разговаривал пренебрежительным тоном, — добавила Энджи.
Я гневно уставился на нее.
— Да, вот это самое, что она сказала. — Бубба указал пальцем на Энджи.
Энджи оглянулась через плечо:
— Вот он, выходит.
Мы все залезли в фургон, и Бубба захлопнул за нами дверь. Мы стали смотреть наружу через зеркальное стекло. Рыжий пнул переднюю шину, открыл дверь машины, полез внутрь и вытащил мобильник.
— Почему он по дороге не звонил, если это так срочно? — спросила Энджи.
— Роуминг, — сказал Бубба. — В движении легче подключиться к чужому разговору. Подслушать там, симку клонировать или чего еще.
— А стационарно? — спросил я.
Он скривился:
— В смысле, в больнице? Это-то тут при чем?..
— Не в стационаре, а стационарно, — сказал я. — То есть стоя на месте.
— А-а. — Он взглянул на Энджи и закатил глаза: — Выделывается. Как всегда. Показывает, что в колледже учился. — Он снова перевел взгляд на меня: — Ладно, умник. Да, если аппарат «стационарен», то перехватить сигнал гораздо труднее. Надо пробиться через проводные линии, жестяные крыши, антенны, спутниковые тарелки, микроволновки и прочую срань.
Рыжий вернулся в дом.
Бубба устроился с ноутбуком на полу между нами и одним пальцем тюкал по клавиатуре. Из кармана он извлек замызганный клочок бумаги, на котором его каракулями второклассника были переписаны модели мобильных телефонов, серийные номера и частоты для прослушивания засунутых внутрь жучков. Он ввел в компьютер номер частоты и откинулся назад.
— Никогда раньше такого не делал, — сказал он. — Надеюсь, сработает.
Я закатил глаза и прислонился спиной к стенке фургона.
— Я ничего не слышу, — сказал я примерно через полминуты.
— Ой. — Бубба поднял над головой палец. — Звук.
Он наклонился вперед и нажал клавишу ноутбука. Через секунду в динамиках раздался голос Дианы Борн.
«…Майлз, ты что, пьяный? Разумеется, это проблема. Они задали мне кучу вопросов».
Я улыбнулся Энджи:
— А ты еще не хотела за ним следить.
Она закатила глаза и, обращаясь к Буббе, сказала:
— Одно удачное попадание за три года, и он уже думает, что он Господь Бог.
«Что за вопросы?» — спросил Майлз.
«Кто ты такой? Где работаешь?»
«Как они на меня вышли?»
Диана Борн проигнорировала этот вопрос.
«Они выспрашивали насчет Карен, насчет Уэсли, насчет того, как эти сраные записки оказались у Карен, Майлз».
«Ладно, ладно, расслабься».
«Да иди ты в жопу со своим расслаблением! Сам расслабляйся! Господи, — сказала она с глубоким вздохом. — Эти двое не дураки, понял?»
Бубба пихнул меня локтем:
— Это она о вас?
Я кивнул.
— Блин, — сказал Бубба. — Умные. Ага, щас.
«Да, — сказал Майлз Ловелл. — Умные. Мы это и так знали».
«Мы не знали, что они пронюхают обо мне. Разберись с этим, Майлз, мать твою. Позвони ему».
«Ну…»
«Разберись с этим, я сказала!» — рявкнула она и шваркнула трубку.
Закончив разговор, Майлз тут же набрал другой номер. На том конце провода трубку снял мужчина:
«Да?»
«Двое сыщиков сегодня вокруг нас крутились», — сказал Майлз.
«Сыщиков? В смысле копов?»
«Нет. Частных. Они знают о записях психиатра».
