— Алкашка ты, говорю. Пьешь вроде бы по чуть-чуть, а вылакала будь здоров сколько.
— Я нервничаю.
Бубба улыбнулся ей заговорщической акульей улыбкой:
— Ну да, сестричка, ну да. Я алкашей насквозь вижу.
Он глотнул из бутылки «Абсолюта» и посмотрел на меня:
— Запри ее в комнате. Максимум полтора суток, и она на стену полезет. Готова будет за бухло у бабуина отсосать.
Пока Бубба говорил, я наблюдал за Дианой Борн. Видеокассета не вывела ее из равновесия, как и наша осведомленность о ее телефонном разговоре с Майлзом. Даже тот факт, что мы вломились к ней в дом, не слишком ее шокировал. Но слова Буббы заставили ее судорожно дернуться. Я увидел, как у нее мелко задрожали пальцы.
— Не боись, — сказал Бубба, склоняясь над тарелкой; вилка и нож нависали над ней, как два готовых ринуться вниз коршуна. — Уважаю баб, которые любят жахнуть пузырек-другой. И пленочка твоя мне понравилась. Нимфоманки, лесбиянки, все дела… Зашибись, какое кино.
Бубба вернулся к еде, и какое-то время единственными звуками, нарушавшими тишину комнаты, были его чавканье и хруст птичьих костей.
— Насчет видеозаписи, — сказал я.
Диана Борн оторвала взгляд от Буббы и залпом осушила свой бокал. Снова наполнив его до половины, она посмотрела на меня; растерянность, вызванную словами Буббы, сменило на ее лице горделивое выражение.
— Ты злишься на меня, Патрик?
— Нет.
Она откусила еще кусочек индейки.
— Я думала, что ты принял смерть Карен Николс близко к сердцу, Патрик.
Я улыбнулся:
— Классический метод допроса, Диана. Мои поздравления.
— Что именно? — Она широко распахнула невинные глаза.
— Обращаться к собеседнику на «ты» и как можно чаще называть его по имени. Смутить его и навязать фальшивую атмосферу доверительности.
— Искренне сожалею.
— Да ничего подобного.
— Ну, может, и не искренне, но…
— Доктор, — сказала Энджи, — вы на этой записи трахаетесь и с Карен Николс, и с Майлзом Ловеллом. Не желаете объясниться?
Она повернула голову и спокойно посмотрела на Энджи:
— Тебя это возбудило, Энджи?
— Не особенно, Диана.
— Это вызвало у тебя чувство отвращения?
— Не особенно, Диана.
Бубба оторвался от второй индюшачьей ноги:
— Зато у меня, сестричка, встал в полный рост. Учти на будущее.
Она проигнорировала его реплику, хотя у нее по горлу снова пробежала волна дрожи.
— Ну же, Энджи! Неужели у тебя никогда не возникало желания поэкспериментировать с другой женщиной?
Энджи отпила пива.
— Если бы и возникло, доктор, то я бы выбрала кого-нибудь посимпатичней. Такая уж я материалистка.
— Ага, — сказал Бубба. — Надо бы тебе чуток отъесться, док.
Диана Борн снова повернулась ко мне, но теперь уверенности и спокойствия в ее глазах поубавилось.
— А тебе, Патрик? Тебе понравилось то, что ты увидел?
— Это где вы с Карен и Майлзом?
Она кивнула.
Я пожал плечами:
— Вся проблема в освещении. По правде сказать, я предпочитаю порнуху в более профессиональном исполнении.
— И про волосатую жопу не забудь, — напомнил мне Бубба.
— Действительно, Эберт. — Я улыбнулся Диане Борн: — У Ловелла была волосатая жопа. А нам это не по нраву. Доктор, кто снимал это видео?
Она отпила еще вина. Все ее попытки залезть к нам в душу встречали стойкий отпор в виде издевательских шуточек. Если бы она имела дело с каждым из нас поодиночке, то у нее еще, возможно, сохранялись шансы на успех, но, выступая командой, мы могли перехохмить братьев Маркс, «Трех балбесов» и Нила Саймона вместе взятых.
— Доктор? — сказал я.
— Камера была установлена на треноге. Мы снимали сами себя.
Я мотнул головой:
— Не пойдет. Съемка велась с четырех разных углов. Не думаю, что кто-то из вас троих вставал, чтобы передвинуть камеру.
— А может, мы…
— Кроме того, там видна тень, — добавила Энджи. — Тень мужчины, Диана. На восточной стене. Во время прелюдии.
Диана Борн захлопнула рот и потянулась за бокалом.
— Диана, мы способны тебя изничтожить, — сказал я. — И ты об этом знаешь. Так что хорош вешать нам лапшу на уши. Кто снимал? Блондин?
Ее глаза метнулись вверх и так же стремительно опустились вниз.
— Кто он? — не отставал я. — Мы знаем, что это он изувечил Ловелла. Мы знаем, что росту в нем шесть футов два дюйма, он весит около ста девяноста фунтов, хорошо одевается и любит насвистывать при ходьбе. Мы знаем, что он вместе с Карен Николс и Майлзом Ловеллом бывал в мотеле «Холли Мартенс Инн». Мы можем вернуться туда и задать еще пару-тройку вопросов. Уверен, что и тебя там вспомнят. Все, что нам нужно, — это его имя.
Она затрясла головой.
— Диана, ты не в том положении, чтобы торговаться.
Она затрясла головой еще сильнее и снова залпом осушила бокал.
— Я ни при каких обстоятельствах не буду обсуждать этого человека.
— У тебя нет выбора.
— У меня есть выбор, Патрик. Может быть, не самый легкий, но есть. Я никогда не пойду против этого человека. Никогда. Если полиция будет спрашивать меня о нем, я буду отрицать его существование. — Она трясущейся рукой опрокинула в бокал остатки вина из бутылки. — Вы даже не представляете себе, на что способен этот человек.
— Почему же, — сказал я. — Очень хорошо представляем. Это ведь мы нашли Ловелла.
— С Ловеллом он действовал спонтанно, — с горькой усмешкой произнесла она. — Видели бы вы, на что он способен, когда у него есть время все спланировать.
— Карен Николс? — спросила Энджи. — Вот на такое он способен?
Диана Борн посмотрела на Энджи, и ее горькая усмешка превратилась в презрительную.
— Карен была слабой. В следующий раз он выберет кого-нибудь посильнее. Из другой весовой категории. — Она улыбнулась Энджи невыразительной надменной улыбкой, которую Энджи стерла с ее лица, влепив ей пощечину.
Бокал выпал из пальцев Дианы Борн и со звоном разбился о блюдо с индейкой. На левой щеке и ухе доктора расплывалось красное пятно, формой напоминавшее стейк из лосося.
— Черт, — сказал я, — так хотелось забрать с собой остатки.
— Не заблуждайся на наш счет, тварь, — сказала Энджи. — Тот факт, что ты женщина, не остановит нас перед рукоприкладством.
