— Увидимся, Патрик.
Его шаги прогрохотали по металлической лестнице. Я попытался подняться на ноги, но мое тело решило все за меня, в результате чего я перекатился через себя и улегся на спину, заставив подъезжающую машину резко остановиться, взвизгнув тормозами.
— О господи! — воскликнула женщина, выпрыгивая с пассажирского сиденья.
Парень, сидевший за рулем, вышел из машины и встал, положив руку на крышу:
— Эй, мужик, ты как, живой?
Женщина двинулась ко мне, и я поднял вверх указательный палец:
— Один момент.
Я достал мобильник и набрал номер Энджи.
— Да?
— Он с минуты на минуту выйдет с парковки. Ты его видишь?
— Что? Нет. Подожди. Да, вот он. — У нее за спиной гудели машины.
— Видишь где-нибудь поблизости черный «мустанг»?
— Ага. Он к нему идет.
— Сфотографируй номер, Эндж.
— О’кей. Кирк задание понял. Конец связи.
Я нажал отбой и взглянул на стоявшую надо мной пару. Они были одеты в одинаковые черные футболки с надписью «Металлика».
Я сказал:
— «Металлика» сегодня вечером выступает во Флит-центре?
— Э-э… Да.
— Я думал, они распались.
— Нет. — Перевернутое лицо парня побледнело, как будто я только что предсказал наступление апокалипсиса. — Нет, нет, нет.
Я убрал мобильный обратно в карман и поднял обе руки:
— Не поможете?
Они встали по бокам от меня и ухватили меня за руки.
— Только аккуратно, — попросил я.
Они подняли меня на ноги. Парковка несколько раз качнулась вверх-вниз у меня перед глазами; мозг взорвался снопом ярких искр. Я коснулся ребер, затем ощупал грудь и плечи и, наконец, потрогал челюсть. Вроде ничего не сломано. Однако все болит. Очень.
— Может, вызвать охранника? — предложил парень.
Я прислонился спиной к припаркованной машине, провел языком по зубам, проверяя, все ли на месте.
— Нет, все в порядке. Хотя лучше бы вам отойти подальше.
— Почему?
— Потому что сейчас меня точно вырвет.
Они отскочили, двигаясь почти так же резво, как Уэсли.
— Может, я чего не догоняю, — сказал Бубба, протирая мой исцарапанный лоб спиртовой салфеткой, — но, по-моему, тебе начистил рыло какой-то хрен, который выглядит как Нильс Крэйн.
— Ага, — выдавил я, прижимая к распухшей челюсти грелку со льдом размером с футбольный мяч.
— Я даже не знаю, — сказал Бубба, обращаясь к Энджи, — как мы теперь с ним будем тусоваться.
Энджи оторвала глаза от фотографий Уэсли, которые успела проявить и напечатать. Бубба за это время осмотрел меня на предмет переломов и растяжений, забинтовал покрытые синяками ребра, продезинфицировал царапины и ссадины, появившиеся у меня на теле после близкого знакомства с полом гаража и перстнем на правой руке Уэсли. Что хотите думайте об интеллекте Буббы — или отсутствии такового, — но полевой медик из него отличный. Не говоря уже о том, что его арсенал обезболивающих не идет ни в какое сравнение с запасом обычного врача.
Энджи улыбнулась:
— С тобой с каждым днем все больше хлопот.
— Ха! — сказал я. — Хорошая прическа.
Энджи прикоснулась пальцами к вискам и скривилась.
Зазвонил лежавший возле ее локтя телефон, и она подняла трубку.
— Привет, Девин, — сказала она через несколько секунд. — Что? — Она взглянула на меня. — Челюсть у него похожа на розовый грейпфрут, но в общем и целом все в порядке. Что? Конечно. — Она отодвинула трубку от уха: — Девин интересуется, когда ты успел превратиться в беспомощную барышню.
— Кто ж знал, что он кунгфуист сраный? — сквозь зубы прошипел я. — Или дзюдоист. Или хрен знает кто еще. Оглянуться не успеешь, а у тебя уже мозги по стенке размазаны.
Она закатила глаза.
— Что-что? — сказала она в трубку. — А, хорошо. — Снова посмотрела на меня: — Девин спрашивает, почему ты просто его не застрелил.
— Хороший вопрос, — сказал Бубба.
— Я попытался, — сказал я.
— Он попытался, — повторила Энджи, обращаясь к Девину. Послушала, кивнула и сказала мне: — Девин говорит, в следующий раз пытайся лучше.
Я горько усмехнулся.
— Он принял твой совет к сведению, — сказала она Девину. — А что там с номерами? — Она помолчала, слушая его ответ. — Хорошо, спасибо. Ага. В ближайшее время что-нибудь сообразим. Пока.
Она положила трубку.
— Номера ворованные. Сняты с «меркьюри-кугар» вчера вечером.
— Вчера вечером, — повторил я.
Она кивнула:
— Сдается мне, наш Уэсли все рассчитывает наперед.
— И ногами машет как в кордебалете, — сказал Бубба.
Я откинулся в кресле и поманил их к себе ладонью свободной руки:
— Давайте, не стесняйтесь. Вываливайте до кучи свои шуточки.
— Издеваешься? — спросила Энджи. — Да ни за что.
— Мы эту тему будем доить еще не один месяц, — сказал Бубба.
Приятеля Буббы из Массачусетского финансового управления в прошлом году осудили за мошенничество, так что помочь нам он ничем не мог. Зато с Энджи наконец связался ее контакт из налоговой службы. Она ответила на звонок и начала что-то строчить в блокноте, время от времени одобрительно хмыкая своему собеседнику. Я сидел, потирая опухшую челюсть, а Бубба засыпал кайенский перец в полости экспансивных пуль.
— Прекрати, — сказал я.
— А чего? Мне скучно.
— Что-то последнее время ты часто скучаешь.
— С кем поведешься…
Энджи бросила на нас взгляд, положила трубку и улыбнулась мне:
— Попался.
— Уэсли?
Она кивнула:
— Платил налоги с восемьдесят четвертого по восемьдесят девятый, а потом исчез.
— Хорошо.
— Дальше — еще лучше. Угадай, где он работал.
— Ни малейшей идеи.
Бубба насыпал еще немного перца в металлическую оболочку пули:
— В больницах.
Энджи швырнула в него ручкой:
— Ну вот, испортил мне весь рассказ. Откуда ты узнал?
— Угадал. Успокойся. — Бубба скорчил рожу, потер голову и вернулся к своим пулям.
— В психиатрических больницах? — спросил я.
Энджи кивнула:
— В том числе. Одно лето в клинике Маклина. Год в Бригхемской больнице. Еще год в Центральной Массачусетской. Полгода в «Бет-Израэль». Судя по всему, работник из него был никудышный, но папаша постоянно находил ему новые места.
