Я сделал знак Нельсону.
Скотт Пирс сжал телефон обеими руками, поднял его над головой, и в этот миг соседнее с ним окно разлетелось осколками — Нельсон выпустил в него четыре пули.
Пирс упал на пол, и телефон выскользнул у него из рук и запрыгал по паркету.
Нельсон повернул ствол и выстрелил еще трижды. Окно, перед которым меньше минуты назад стоял Скотт Пирс, осыпалось потоком льдисто поблескивающих осколков.
Пирс перекатился влево и поднялся, присев на корточки.
— Только его не задень, — сказал я Нельсону.
Нельсон кивнул и выпустил пару пуль в пол, на расстоянии нескольких дюймов от ног Пирса, который довольно шустро перемещался в сторону кухни. Резко выпрямившись, он перемахнул за кухонную стойку.
Нельсон посмотрел на меня.
Энджи подняла глаза от полицейского сканера Буббы, и в ту же секунду тишину летней ночи нарушил вой сигнализации, включившейся в квартире Пирса.
— У нас две с половиной минуты, не больше, — сказала она.
Я тронул Нельсона за плечо:
— Много еще успеешь разнести за минуту?
Нельсон улыбнулся:
— Да до хрена.
— Отрывайся по полной.
Сначала Нельсон вышиб оставшиеся окна, затем принялся за освещение. Настольная лампа от Тиффани, украшавшая кухонную стойку, разлетелась фонтаном разноцветных брызг. Светильники под потолком кухни и гостиной осыпались дождем белого пластика и мутного стекла. Видеокамеры вспыхнули красно-синими электрическими искрами. Стараниями Нельсона пол превратился в груду щепок, диваны и кожаные кресла — в раскуроченные руины с торчащими наружу внутренностями. В холодильнике он наделал столько дыр, что большая часть еды наверняка протухнет еще до того, как копы закончат составлять рапорт.
— Одна минута! — прокричала Энджи, перекрывая грохот стрельбы. — Отваливаем!
Нельсон бросил через плечо взгляд на поблескивающую кучку гильз:
— Кто снаряжал магазины?
— Бубба.
Он кивнул:
— Значит, чистые.
Пригибаясь, мы пробежали по крыше и спустились по темной пожарной лестнице. Нельсон кинул мне ружье, запрыгнул в свой «камаро» и не прощаясь рванул с места.
Мы сели в джип. До нас уже доносилось завывание сирен — полицейские машины неслись по Конгресс-стрит.
Я вжал педаль газа и выскочил из переулка, свернул направо на Конгресс, промчался мимо гавани и въехал на городские улицы. На Атлантик-авеню я проскочил на желтый свет, резко свернул направо и, чуть сбросив скорость, перестроился в левый ряд, вписался в правый поворот и двинулся на юг. Добравшись до скоростного шоссе, я почувствовал, что мое сердцебиение почти пришло в норму.
На съезде с шоссе я достал мобильник, которым меня снабдил Бубба, и нажал повтор последнего номера.
— Алло! — хрипло просипел Скотт Пирс. На заднем плане я услышал, как блеянье сирен сменилось тишиной — полицейские прибыли к месту происшествия.
— Значит, так, Скотт. Во-первых, я говорю по клонированному телефону. Можешь триангулировать сигнал сколько хочешь, пользы от этого не будет никакой. Во-вторых, донесешь на меня за то, что я чуток попортил твою квартиру, я сообщу куда следует, что ты вымогал деньги у Доу. Пока все ясно?
— Я тебя урою.
— Вот и замечательно. Кстати, Скотт, это была только разминка. Рассказать, что мы припасли для тебя на завтра?
— Окажи любезность, — произнес он.
— Не, — сказал я. — Подожди, сам увидишь. Хорошо?
— Да ничего ты мне не сделаешь. Только не мне! Не мне! — Его голос заглушил стук в дверь. — Не на того нарвался, сука!
— Да я уже делаю, Скотт. Знаешь, какие времена для тебя наступают?
— Какие?
— Такие, что теперь, Скотти, ты ходи и оглядывайся. Приятного вечера.
Прежде чем нажать отбой, я еще услышал, как полицейские вышибали дверь в его квартиру.
32
На следующее утро, пока Скотт Пирс загружал почту в ящик на углу Мальборо и Кларендон, Бубба запрыгнул в его фургон и укатил на нем.
Пирс заметил неладное, когда Бубба уже свернул на Кларендон. Он бросил сумку и рванул в погоню, но Бубба уже вырулил на Коммонуэлс-авеню и дал по газам.
Энджи остановила свою «хонду» возле почтового ящика, я распахнул дверцу и выпрыгнул наружу, схватил валявшуюся на тротуаре холщовую почтовую сумку и забрался обратно в машину.
Пирс все еще торчал на углу Кларендон и Коммонуэлс, спиной к нам, и не видел, как мы уехали.
— Как ты думаешь, — сказала Энджи, когда мы повернули на Беркли и направились к Сторроу-драйв, — что он предпримет в ближайшие часы?
— Надеюсь, какую-нибудь глупость.
— Его глупости обычно оборачиваются чужой кровью.
Я развернулся и швырнул сумку на заднее сиденье.
— Даже когда у него есть время на раздумье, все по-любому заканчивается чужой кровью, и нам с тобой это хорошо известно. Я хочу убрать из этого уравнения возможность спокойно составить план действий. И посмотреть, как он будет реагировать, когда времени на размышление нет.
— Так что, — сказала Энджи, — теперь возьмемся за его машину?
— Э-э…
— Знаю, Патрик, это классика. Я все понимаю.
— Это классика с большой буквы «К», — сказал я. — Возможно, самая клевая из машин, когда-либо производившихся в этой стране.
Она положила ладонь мне на колено:
— Ты сам сказал, что цацкаться с ним мы не будем.
Я вздохнул и посмотрел на автомобили, мчавшиеся по Сторроу-драйв. Ни один из них, даже самый непристойно дорогой, и рядом не стоял с «шелби» 68-го года выпуска.
— Ладно, — сказал я. — Никаких нежностей.
Его машина была припаркована на многоэтажной стоянке на Эй-стрит в Южном Бостоне, примерно в четверти мили от его квартиры. Нельсон, следивший за Пирсом, как-то вечером засек его: тот сел в машину и поехал кататься по городу, явно без всякой определенной цели, — вдоль побережья, вокруг гавани, — после чего вернулся на парковку. Я знаю немало парней, которые имеют привычку время от времени навещать свою тачку, как любимую собаку, оставленную в гостинице для домашних питомцев. Во власти иррационального чувства вины, они сдирают брезент и садятся за руль, чтобы просто нарезать пару кругов по кварталу.
Вообще-то я и сам такой. Раньше Энджи говорила, что со временем это у меня пройдет. Но теперь она признается, что утратила всякую надежду на мое исцеление.
Мы взяли талон, поднялись на два этажа и припарковались рядом с «шелби» — даже под брезентом его невозможно было спутать ни с одной другой машиной. Энджи ободряюще похлопала меня по спине и по лестнице спустилась на первый этаж, чтобы отвлечь служащего в будке. На ней была черная майка, на несколько дюймов не доходившая до ремня джинсов, в руках она держала карту города и старательно изображала растерянную туристку.
