— Видишь? Идеально ровный изгиб. Это не природа постаралась. Это человеческих рук дело. — Он отбросил лупу. — Если вас интересует мое мнение, то это спутниковая тарелка.
— Спутниковая тарелка.
Он кивнул и направился к холодильнику.
— Ага.
— И зачем она ему? Бомбардировщики наводить?
Он вытащил из морозилки бутылку «Финляндии».
— Сомневаюсь. Думаю, они хотят смотреть телевизор.
— Кто «они»?
— Те, кто живет в этом лесу, балда.
— А, — сказал я.
Он коснулся плеча Ванессы бутылкой водки:
— А ты думала, что он умнее меня.
— Не умнее, — сказала Ванесса. — У него язык лучше подвешен.
Бубба глотнул водки и рыгнул.
— Подвешенный язык — вещь бесполезная.
Ванесса улыбнулась:
— И ты меня в этом убедил, малыш.
— Она называет меня «малышом». — Бубба сделал еще глоток из бутылки и подмигнул мне.
— Ты говорил, раньше там была какая-то армейская психушка? Думаю, что подземный этаж там еще сохранился. И места там до фига.
Зазвонил телефон, стоявший рядом с холодильником. Бубба снял трубку, прижал ее плечом к уху и молча слушал. Через минуту он положил трубку обратно.
— Нельсон потерял Пирса.
— Что?
Он кивнул.
— Где? — спросил я.
— На Роуз-Уорф, — ответил он. — Знаешь там отель? Пирс зашел в него, прошел насквозь и вышел на причал у бухты. А Нельсон оставался внутри. Прикидывался ветошью и следил за ним издалека. Пирс ждал до последнего момента, а потом прыгнул на паром до аэропорта.
— Почему Нельсон не поехал в аэропорт? Мог бы поймать его на выходе.
— Он попытался. — Бубба постучал по своим часам. — Пять вечера, пятница. Ты когда-нибудь пробовал в это время суток проехать через туннель? Нельсон добрался до Восточного Бостона в пять сорок пять. Паром причалил в пять двадцать. Пирса и след простыл.
Энджи спрятала лицо в ладони и покачала головой:
— Патрик, ты был прав.
— В чем?
— Что бы он ни затевал, он уже это делает.
Четверть часа спустя, позвонив Кэрри Доу, мы стояли на пороге жилья Буббы. Он успел собрать черную спортивную сумку и опустил ее на пол рядом с нами.
Ванесса, по сравнению с Буббой казавшаяся миниатюрной, подошла и положила руки ему на грудь:
— Сейчас я вроде как должна сказать: «Будь осторожен»?
Он ткнул в нас указательным пальцем:
— Не знаю. Их спроси.
Она взглянула на нас из-под его руки.
Мы дружно закивали.
— Будь осторожен, — сказала она.
Бубба достал из кармана пистолет 38-го калибра и протянул ей:
— Он снят с предохранителя. Если кто-нибудь будет ломиться в дверь, стреляй без предупреждения. И не один раз.
Она посмотрела на его лицо в пятнах камуфляжного грима:
— Может, поцелуешь?
— При них? — Бубба покачал головой.
Энджи стукнула меня в плечо:
— Мы отвернемся.
Мы развернулись к двери и уставились на металлическую обшивку, четыре замка и стальной засов.
Я так до сих пор и не знаю, поцеловались они или нет.
Кристофера Доу мы нашли именно там, куда нас направила его жена.
Он выехал на своем «бентли» из гаража на Бриммер-стрит. Спереди мы перекрыли ему дорогу фургоном Буббы, а сзади — моим «порше».
— Какого черта, что вы себе позволяете? — крикнул он, опуская стекло машины.
Я подошел к нему.
— У вас в багажнике спортивная сумка, — сказал я. — Сколько в ней?
— Идите к дьяволу. — Нижняя губа у него дрожала.
— Доктор, — сказал я и оперся рукой о капот. — Ваша жена сказала, что вам звонил Пирс. Сколько в сумке?
— Отойдите от машины.
— Доктор, — сказал я, — он вас убьет. Вы можете думать что угодно, но, куда бы вы ни направлялись, назад вы не вернетесь.
— Вернусь, — сказал он. Его нижняя губа задрожала еще сильнее. Он сдерживался из последних сил.
— Что у него на вас есть? — спросил я. — Доктор, пожалуйста, помогите мне. Мы должны положить этому конец.
Он посмотрел на меня, собрав остатки решимости, но уже понимая, что проиграл. Он закусил губу, сморщился, и в следующий миг у него из глаз покатились слезы, а плечи задрожали.
— Я не могу… Не могу… — Он всхлипывал, сотрясаясь всем телом. Судорожно вздохнув, он сказал: — Я больше не выдержу ни секунды. — Его рот горестно сжался. Слезы уже лились у него по щекам потоком.
Я положил руку ему на плечо:
— Передайте свою ношу мне, доктор. Я готов ее нести.
Он зажмурился и замотал головой, орошая слезами костюм.
Я наклонился к нему.
— Доктор, — мягко произнес я. — Она смотрит на нас.
— Кто? — сдавленно, но громко спросил он.
— Карен, — сказал я. — Я в это верю. Взгляните мне в лицо.
Он медленно повернул голову, открыл глаза и уставился на меня мутным взглядом.
— Она смотрит. И ждет справедливости. И я намерен ее добиться.
— Вы ее почти не знали. Вы для нее чужой человек.
Я выдержал его взгляд.
— У меня вообще мало близких людей.
Он широко распахнул глаза, но тут же снова зажмурился. Его лицо было уже совершенно мокрым от слез.
— Уэсли, — сказал он.
— Что там с Уэсли? Доктор? Что с ним?
Он несколько раз хлопнул рукой по соседнему сиденью. Хлопнул по приборной доске. Хлопнул по рулю. Полез во внутренний карман пиджака и вытащил пластиковый пакет, скрученный рулоном так плотно, что формой напоминал сигару. Пакет развернулся. Я увидел, что в нем было, и по шее у меня побежали мурашки.
Это был человеческий палец.
— Это его, — сказал Кристофер Доу. — Это палец Уэсли. Он прислал его мне сегодня вечером. И сказал… сказал… сказал, что, если я не привезу деньги на придорожную автостоянку на третьем шоссе, то в следующий раз он пришлет мне его яичко.
— На какую автостоянку?
— Перед съездом на Маршфилд, на южном направлении.
Я посмотрел на сумку:
— Откуда вы знаете, что это палец вашего сына?
Он выкрикнул:
— Он мой сын!
