Взгляд его перешел от двери к объявлению, прикрепленному рядом, и ему бросилась в глаза простая фраза на итальянском: «La peste nera». «Черная Смерть». Господи, подумал Лэнгдон, она повсюду, куда ни повернусь! Из текста следовало, что двери были заказаны «по обету» как приношение Богу – в благодарность за то, что Флоренция смогла пережить чуму.
Он снова посмотрел на «Райские врата», и снова зазвучали в голове слова Иньяцио. Ворота открыты для тебя, но ты поторопись.
Несмотря на обещание Иньяцио, «Райские врата» были закрыты, как во все дни, кроме религиозных праздников. Туристы обычно входили с другой стороны, через северную дверь.
Сиена стояла рядом на цыпочках, пытаясь разглядеть дверь поверх чужих голов.
– На дверях нет ручки, – сказала она. – Нет и замочной скважины. Ничего нет.
Правильно, подумал Лэнгдон. Гиберти не стал бы портить свой шедевр такой банальной вещью, как дверная ручка.
– Двери открываются внутрь. Их запирают изнутри.
Сиена на секунду задумалась, поджав губы.
– Тогда отсюда… нельзя понять, заперта дверь или нет.
Лэнгдон кивнул:
– Надеюсь, именно на это Иньяцио и рассчитывал.
Он сделал несколько шагов в сторону и взглянул на северную стену, с гораздо менее нарядной дверью – входом для туристов. Там скучающий смотритель жестом отсылал интересующихся туристов к объявлению: APERTURA 13.00–17.00
[43]
.
Лэнгдон был доволен. Не откроют еще несколько часов. И внутри никого пока не было.
Инстинктивно он хотел взглянуть на свои часы и опять вспомнил, что Микки-Мауса больше нет.
Когда он вернулся к Сиене, около нее уже стояла группа туристов – они фотографировали дверь из-за простой железной калитки, установленной в одном-двух шагах от двери, чтобы люди не подходили слишком близко к произведению Гиберти.
Калитка была из кованого железа с остриями в золотой краске и походила на обыкновенную ограду вокруг загородных домов. Объяснительный текст о «Райских вратах» был прикреплен не рядом с дверью, а к этой калитке.
Лэнгдон слышал, что иногда это вводило в заблуждение туристов – вот и теперь коренастая женщина в спортивном костюме от «Джуси кутюр» протолкалась сквозь толпу, взглянула на текст, потом на железную калитку и фыркнула:
– «Райские врата»! Это надо же, совсем как забор у меня на ферме. – И затопала прочь, не дожидаясь объяснений.
Сиена взялась за ограду и с праздным видом заглянула за прутья – где там замок?
– Слушайте, – она повернулась к Лэнгдону, изумленно раскрыв глаза, – там висячий замок… и не заперт.
Лэнгдон посмотрел между прутьями – в самом деле. Замок висел так, как будто был заперт, но если вглядеться, видно было, что он открыт.
Ворота открыты для тебя, но ты поторопись.
Лэнгдон поднял глаза на «Райские врата». Если Иньяцио в самом деле отпер громадную дверь, то достаточно будет толкнуть ее. Трудность состояла в том, как войти незаметно для всей этой публики, не говоря уже об охранниках собора.
– Смотрите! – вдруг закричала где-то рядом женщина. – Он сейчас бросится! – В голосе ее был ужас. – На колокольне!
Лэнгдон обернулся и увидел, что это кричит… Сиена. Она стояла в десятке шагов от него, показывала на колокольню Джотто и кричала:
– На самом верху! Он сейчас бросится.
Мгновенно все глаза обратились к небу, к вершине колокольни. Стоявшие рядом щурились, показывали пальцами, обращались друг к другу.
– Кто-то хочет броситься?
– Где?
– Не вижу его.
– Вон там, слева?
За каких-нибудь несколько секунд всю площадь охватило волнение; по примеру соседей люди устремляли глаза на колокольню. Страх пронесся по толпе со скоростью степного пожара, и вскоре уже все в толпе задрали головы, смотрели вверх и на что-то показывали руками.
Цепная реакция, подумал Лэнгдон, понимая, что в распоряжении у него всего несколько секунд. Как только Сиена оказалась рядом, он схватился за прутья, распахнул калитку, и они вошли в узкое пространство между ней и дверью. Лэнгдон закрыл за собой калитку, и они повернулись к пятиметровой бронзовой двери. Надеясь, что понял слова Иньяцио правильно, он навалился на створку плечом.
Сначала безрезультатно. Потом с мучительной неохотой громоздкая створка стала поддаваться. Ворота открыты! Створка отодвинулась меньше чем на полметра, и Сиена, не теряя времени, боком скользнула внутрь. Лэнгдон медленно протиснулся за ней в темное помещение.
Вдвоем они налегли на тяжелую дверь изнутри, и она закрылась с глухим стуком. Шум с площади как отрезало; наступила тишина. Сиена показала на длинный деревянный брус, которым, очевидно, запирали дверь, закладывая в скобы по бокам от нее.
– Это, должно быть, Иньяцио вынул его для вас.
Соединенными усилиями они подняли его и заложили в скобы, накрепко заперев «Райские врата» – и себя – в баптистерии.
С минуту они постояли молча, прислонясь к двери, чтобы перевести дух. После шума и толчеи на площади здесь и вправду было покойно, как в раю.
А снаружи человек в галстуке с «огурцами» и модных очках шел сквозь толпу к баптистерию, игнорируя косые взгляды тех, кто замечал красную сыпь у него на лице.
Он подошел к ограде, за которой исчез Роберт Лэнгдон со светловолосой спутницей, и услышал глухой стук двери, запираемой изнутри.
Нет входа.
Постепенно волнение на площади улеглось. Туристы, с тревогой смотревшие на колокольню, потеряли к ней интерес. Никого там нет. Площадь пришла в движение.
Человек опять почувствовал зуд; сыпь донимала все сильнее. Теперь еще и пальцы распухли, кожа на них трескалась. Он засунул руки в карманы, чтобы не чесаться, и пошел вокруг здания к другому входу. В груди не прекращалась странная пульсация.
Едва свернув за угол, он ощутил острую боль в кадыке и поймал себя на том, что опять чешется.
Глава 55
Есть легенда, что, войдя в баптистерий Сан-Джованни, физически невозможно не поднять глаза к потолку. Лэнгдон бывал здесь много раз, но вновь ощутил мистическую тягу пространства и посмотрел вверх.
Высоко-высоко над головой восьмигранный купол простирался, от края до края, на двадцать пять метров. Он поблескивал и мерцал, будто сложен был из тлеющих углей. Его янтарно-золотистая поверхность неровно отражала падающий свет; больше миллиона пластинок смальты, вырезанных вручную из цветного стекла, располагались шестью концентрическими кругами с изображениями библейских сцен.
