Поскольку на внутреннее убранство собора пошло несколько миллионов старинных золотых пластинок, считалось, что многие плавающие в здешнем воздухе пылинки – на самом деле частички золота. Эта пронизывающая воздух золотая пыль в сочетании с ярким солнечным светом, струящимся сквозь большое западное окно, придавала атмосфере особую наполненность, помогавшую добрым христианам обретать духовное богатство и, если они глубоко дышали, богатство мирское: легкие, позолоченные изнутри.
В этот час свет низкого солнца, проходя в западное окно, создавал над Лэнгдоном подобие широкого сияющего веера или шелкового полога. Пораженный, Лэнгдон невольно ахнул, и рядом с ним Сиена и Феррис, он почувствовал, отреагировали так же.
– Куда теперь? – шепотом спросила Сиена.
Лэнгдон показал на лестницу, ведущую вверх. В музейной части собора на втором этаже имеется обширная экспозиция, посвященная коням Сан-Марко, и Лэнгдон рассчитывал, что она поможет быстро установить личность таинственного дожа, обезглавившего этих коней.
Поднимаясь по лестнице со своими спутниками, он увидел, что Феррису вновь трудно дышать, и Сиена поймала наконец взгляд Лэнгдона, что пыталась сделать уже несколько минут. Придав лицу предостерегающее выражение, она скрытно кивнула в сторону Ферриса и пошевелила губами, беззвучно произнося что-то, чего Лэнгдон не разобрал. Но прежде чем он успел ее переспросить, Феррис повернулся к ней, опоздав на долю секунды: Сиена уже отвела взгляд от Лэнгдона и смотрела прямо на Ферриса.
– Все нормально, доктор? – спросила она как ни в чем не бывало.
Феррис кивнул и стал подниматься быстрей.
Актриса она талантливая, подумал Лэнгдон, но что она хотела мне сообщить?
Когда они взобрались на второй уровень, вся базилика была под ними как на ладони. Собор, имеющий форму греческого креста, в плане гораздо ближе к квадрату, чем вытянутые собор Святого Петра и Нотр-Дам. Расстояние от нартекса до алтаря здесь меньше, и это придает собору Сан-Марко вид грубоватой, прочной основательности и создает ощущение большей доступности.
Но доступности не абсолютной: алтарь собора находится за алтарной преградой с колоннами, увенчанной внушительным распятием. Алтарь осенен изящным киворием и располагает одним из ценнейших в мире алтарных образов – знаменитой Pala d’Oro. Эта обширная «золотая ткань» из позолоченного серебра – ткань лишь в том смысле, что произведение «соткано» из работ мастеров прежних времен, главным образом из византийских эмалей, и заключено в единую готическую раму. Украшенная примерно тысячей тремястами жемчужин, четырьмя сотнями гранатов, тремя сотнями сапфиров, изумрудами, аметистами и рубинами, Pala d’Oro считается наряду с конями Сан-Марко одним из чудес Венеции.
С архитектурной точки зрения базилика – любая церковь, построенная в Европе или вообще на Западе в восточном, византийском стиле. Возведенный по образцу Юстиниановой базилики святых апостолов в Константинополе, венецианский собор по стилю до того восточен, что путеводители нередко называют посещение этого храма реальной альтернативой посещению турецких мечетей, многие из которых – византийские соборы, превращенные в мусульманские дома молитвы.
Хотя Лэнгдону никогда не пришло бы в голову считать собор Сан-Марко заменой впечатляющим мечетям Турции, он готов был признать, что даже самый большой любитель византийского искусства может сполна удовлетворить свою страсть, если побывает в так называемой сокровищнице собора, укрытой в помещениях за правым трансептом, где хранится блистательная коллекция из 283 предметов: икон, драгоценностей, чаш для причастия, вывезенных после разграбления Константинополя.
Лэнгдон с облегчением отметил, что в базилике сейчас не так людно, как могло бы быть. Туристов, конечно, много, но по крайней мере есть место для маневра. Протискиваясь сквозь группы людей или обходя их, Лэнгдон повел Ферриса и Сиену к западному окну, где можно выйти на балкон и осмотреть коней. Хотя Лэнгдон не сомневался, что сможет понять, о каком доже идет речь, его беспокоил следующий шаг: как добраться до самого этого дожа? Что имеется в виду – его гробница? Статуя? Тут, вероятно, потребуется чья-то помощь: статуи в главном помещении собора, в крипте под ним и в северном трансепте над саркофагами исчисляются сотнями.
Заметив молодую женщину-экскурсовода с группой, он дождался паузы в ее рассказе и вежливо спросил:
– Прошу прощения, могу я сейчас увидеть Этторе Вио?
– Этторе Вио? – Женщина посмотрела на Лэнгдона странным взглядом. – Si, certo, ma… – Да, конечно, но… – Она осеклась, взгляд ее просветлел. – Lei è Robert Langdon, vero?! – Вы Роберт Лэнгдон, да?!
Лэнгдон доброжелательно улыбнулся:
– Si, sono io
[55]
. Можно ли мне поговорить с Этторе?
– Si, si! – Женщина знаком попросила группу минутку подождать и торопливо удалилась.
Лэнгдон и Этторе Вио, хранитель музея, однажды снялись вместе в коротком документальном фильме о базилике и с тех пор поддерживали связь.
– Этторе написал книгу о базилике, – объяснил Лэнгдон Сиене. – Даже несколько книг.
Пока Лэнгдон вел спутников по верхнему уровню к западному окну, в которое можно увидеть коней, Сиена по-прежнему выглядела странно обеспокоенной из-за Ферриса. Когда они дошли до окна и посмотрели в него против солнца, им стали видны силуэты мускулистых конских ягодиц. Туристы, гулявшие по балкону, разглядывали коней вблизи и наслаждались впечатляющей панорамой площади Сан-Марко.
– Вот и они! – воскликнула Сиена, двинувшись было к двери на балкон.
– Не совсем, – заметил Лэнгдон. – Лошади на балконе – это всего лишь копии. Настоящих коней Сан-Марко ради безопасности и сохранности держат внутри.
Лэнгдон повел Сиену и Ферриса по коридору к хорошо освещенной части помещения, где такие же четыре жеребца, казалось, бежали к ним рысью на фоне кирпичных арок.
– Вот оригиналы, – сказал Лэнгдон, восхищенно показав на статуи.
Всякий раз, когда он рассматривал этих коней с близкого расстояния, он не мог не поражаться фактуре поверхности и детальности мускулатуры. Лишь усиливала эффект от их кожи, от их рельефных мышц роскошная золотисто-зеленая патина, покрывавшая всю бронзовую поверхность. Вид этой четверки жеребцов, переживших бурные времена, но теперь сохраняемых в идеальных условиях, всегда напоминал Лэнгдону о важности бережного отношения к великим произведениям искусства.
– А вот и воротники, – сказала Сиена, показывая на декоративные хомуты на конских шеях. – Вы говорите, ими закрыли швы?
Лэнгдон уже рассказал Сиене и Феррису про диковинное «обезглавливание», о котором он прочел на сайте.
– Да, несомненно, – подтвердил Лэнгдон, двигаясь к информационной табличке, висящей неподалеку.
– Роберто! – громко раздался позади них дружеский голос. – Вы меня обижаете!
