По пути к ним присоединялось все больше таких же лунатиков, женщин и мужчин самого разного возраста, в разной степени расхристанных, в пижамах и вообще в неглиже. Со всех потоками стекала вода, все несли на плече мешки, полные будильников. При этом они вроде бы точно знали, куда направляются.
Анвин чувствовал, что столкнулся с очередной тайной, раскрытием которой он вроде как должен был бы заниматься по поручению Ламека. И вдруг его охватила ненависть к этому самодовольному, тихому трупу, оставшемуся лежать на тридцать шестом этаже. Он не желал иметь ничего общего с этой тайной, но все, что мог сейчас сделать, так это лишь довериться уносящему его потоку.
Они миновали десять, пятнадцать, двадцать кварталов и вскоре оказались в совершенно чуждом, ни на что не похожем районе. Впереди возникло обширное холмистое пространство, огороженное массивной каменной стеной. Двустворчатые железные ворота высотой в два этажа были распахнуты настежь, и все сонное сообщество прошествовало сквозь них дальше. С платанов, выстроившихся по обе стороны дорожки, падали, крутясь под дождем, семена-крылатки.
На вершине одного из холмов жался к земле огромный дом с высокой остроконечной крышей. Во всех его окнах сияли огни, освещая клумбы разросшегося вокруг стен сада. Место показалось Анвину знакомым: может быть, Сайварт описывал его в одном из своих рапортов? Над дверью висело изображение толстого черного кота с луной на спине, с сигарой в одной лапе и коктейльным стаканом — в другой. Над нарисованной луной полукругом шла надпись: «Кот и тоник». Анвин был уверен, что никогда ни о чем похожем не слыхивал.
Перед портиком толпа сомнамбул остановилась, ожидая, когда их впустят внутрь. Группа, в которой шел Анвин, присоединилась к образовавшейся очереди, остальные столпились за ними.
Швейцар впустил их внутрь, приветствуя каждого входящего гостя сонным кивком.
— Что здесь происходит? — спросил его Анвин, складывая зонтик.
Швейцар, кажется, не понял, о чем его спрашивают. Он несколько раз моргнул, потом прищурился на Анвина, словно разглядывал его с большого расстояния.
Толпа ринулась внутрь, и Анвина втащило в помещение, напоминавшее клуб. Значительную часть холла занимала широченная лестница. Большинство гостей хлынуло в комнату справа от нее. Это был игорный зал, и служители и игроки здесь были одинаково сонные. Фишек на столах не было. Вместо них игроки выкладывали на столы будильники. Когда крупье выигрывали достаточно много часов, служители вывозили их на специальных тележках.
Эмили находилась здесь, среди игроков. Одета она была в желтую пижаму. Ее лицо без очков выглядело совсем маленьким, а дождь придал ее слипшимся волосам темный, медно-красный оттенок. У нее была своя котомка с будильниками, и в данный момент она, кажется, выигрывала. Она громко смеялась, обнажая свои маленькие кривоватые зубы. Остальные после некоторой паузы тоже стали смеяться вместе с ней. У Анвина сложилось такое впечатление, будто он разглядывает аквариум: все присутствующие словно плавали в воде, однако звуки распространялись крайне медленно, да и ощущения тоже.
Эмили бросила кости, снова выиграла, и тогда какой-то мужчина с густыми бровями, без рубашки обнял ее за плечи. Анвин направился к ним, намереваясь разбудить Эмили, растолкать, если это будет необходимо, но тут рядом с ним внезапно возникла мисс Гринвуд, подхватив его под локоть. Она оттащила его в сторону, назад в холл, ко входу, а потом через прикрытую портьерой дверь — в другую комнату, расположенную напротив игорного зала.
Здесь десятки гостей сидели вокруг столов — одни курили, другие что-то бормотали, некоторые смеялись. Но все они при этом спали. Официанты-лунатики сновали между ними, разнося напитки и сигары. На украшенной занавесом с бахромой сцене играл квартет — стиральная доска, кувшин, виолончель с резиновыми струнами и аккордеон. Анвин узнал аккордеониста. Это был Артур, тот самый уборщик, уже виденный им утром. Он спал, когда Анвин и детектив Пит разговаривали на Центральном вокзале, он спал и сейчас и по-прежнему был одет в серый комбинезон.
Мисс Гринвуд направилась к двери справа от сцены. Ее охраняли Джаспер и Исайя Руки. Близнецы не спали. Они стояли, засунув руки в карманы, изучая толпу своими мутными, цвета бутылочного стекла глазами. Анвин на всякий случай смежил веки, чтобы не выделяться в этой толпе спящих, и освободился от руки мисс Гринвуд.
Джаспер (или это был Исайя?) открыл перед ней дверь, а Исайя (или Джаспер?) приветствовал ее, назвав по имени. Они прошли с ней через дверь и затворили ее за собой.
Анвин побрел назад к столам. Гости продолжали играть в свои сонные игры, а он был для них невидим. Тем не менее ему стало ясно, что не мешает спрятаться, на случай если братья Рук вернутся.
И тут он увидел ее. Женщина в клетчатом пальто сидела одна за столом в центре зала. Из-под пальто виднелась ее синяя ночная рубашка. Она постукивала пальцем по стакану с молоком и смотрела на сцену остекленевшими серыми глазами.
Что она здесь делает? Сперва она заняла его место на четырнадцатом этаже, а теперь попалась в сети того же самого безумия, что поразило Эмили и мисс Гринвуд. Может, это вина Анвина, что его выходящие за рамки служебной деятельности поездки довели ее до подобного состояния и поставили перед проблемой, стоящей и перед ним? Детектив Пит, должно быть, заметил, как Анвин наблюдал за ней на Центральном вокзале, и, наверное, решил, что она его тайный связной. Может быть, Агентство привлекло ее, чтобы держать поблизости, и по этой же причине повысило его в должности.
Анвин направился к ней, решив, что должен все объяснить, извиниться за причиненное беспокойство и убедить в том, что все в конце концов выяснится и встанет на свои места, как только он найдет Сайварта.
— Вы кого-нибудь ждете? — спросил он, остановившись рядом с ней и сняв шляпу.
Она чуть повернулась, без того чтобы взглянуть в его сторону.
— Кого-нибудь.
— Ну конечно. Вряд ли стоило рассчитывать, что вы придете одна.
— Одна, — эхом отозвалась она.
Анвин посмотрел на часы. Было около двух ночи. В обычный день он всего через несколько часов был бы на Центральном вокзале. Она была бы там же, и он наблюдал бы за ней, даже и не пытаясь завязать разговор.
— Я по-прежнему помню тот день, когда впервые вас увидел, — не очень уверенно начал он. — Я проснулся, вылез из постели, принял ванну и съел овсянку с изюмом. Надел ботинки в холле, потому что они скрипят, когда ходишь в них по дому, и это беспокоит соседей. Трудно их в этом винить вообще-то.
Анвин не мог сказать, поняла ли она то, что он ей сказал, — кажется, она его просто не слышала. Он уселся рядом и положил зонтик на колени.
— Я на работу на велосипеде езжу, — пояснил он. — Отработал такую технику, чтобы при езде держать зонтик открытым. Эта погода… ну, сами знаете, какая у нас погода. Иногда мне кажется, что это не кончится никогда. Дождевая вода переполнит акваторию порта, и в один прекрасный день город исчезнет, просто пропадет. Его поглотит море.
