Он и сам не был уверен в том, чего хочет добиться, но Мур сказал ему, что ключ к пониманию записи на граммофонной пластинке можно найти только здесь, в архиве. Если не в этом, тогда, может быть, в другом.
Мисс Бенджамин встала, и Анвин убедился в том, что она достаточно высокого роста — видимо, на целый фут выше его самого. Она скрестила руки на груди, вид у нее был обеспокоенный.
— Есть несколько путей в «Архив раскрытий», — сказала она. — Но они по большей части слишком опасны. — Она отодвинула стул в сторону и приподняла край выцветшего синего коврика. Под ним оказалась крышка люка. — Этот проход только для старших клерков. Не думаю, чтобы кто-то еще, кроме нас троих, помнил о его существовании.
Она ухватилась за бронзовое кольцо и подняла крышку люка. Под ней оказалась винтовая лестница, уходящая вниз, во мрак.
— Спасибо, — сказал он.
Мисс Бенджамин подошла к нему на шаг ближе. При опущенных на окошко жалюзи в выгородке стало значительно жарче, и Анвин обнаружил, что ему трудно дышать, особенно когда с каждый вдохом он ощущал сладковатый запах виски, исходящий изо рта мисс Бенджамин.
— Я действительно кое-что знаю о работе детективов, мистер Анвин, — сказала она. — И понимаю, что вы всего двумя-тремя словами могли бы покорить мое сердце. Но вы ведь человек благородный, не так ли?
Анвин не стал ей возражать, хотя и сомневался, что в «Руководстве» могло найтись два-три подобных слова — какими бы они ни были, — если иметь в виду то, что хотела сказать мисс Бенджамин.
— А как насчет третьего архива? — спросил он. — Вы ничего не рассказали мне про мисс Полсгрейв.
Мисс Бенджамин отступила назад.
— И не расскажу, — ответила она. — Здесь, в конце концов, «Архив тайн», а у мисс Полсгрейв свои дела.
Анвин надел шляпу и начал спускаться по винтовой лестнице. Мисс Бенджамин и так была высокого роста, а сейчас, когда он до пояса спустился ниже пола и посмотрел вверх, она показалась ему ужасно огромной и величественной — нечто вроде нависшего над ним мрачного идола в коричневой шерстяной юбке.
— До свидания, мисс Бенджамин.
Она завинтила крышку на своей фляжке и вздохнула.
— Обратите внимание на девятую ступеньку, — сказала она, и Анвину пришлось резко пригнуться, потому что она пинком захлопнула крышку люка над его головой.
Лестницу освещали только тусклые лампочки, все время мигавшие, словно передавая кодированное сообщение. Перил здесь не было. Деревянные ступени скрипели под ногами, и Анвин сперва ощупывал каждую носком ботинка, прежде чем опустить на нее всю стопу. Проход, казалось, по мере спуска становился все уже — впрочем, таким образом вполне могло сказываться действие виски. Или, может быть, он всю жизнь, сам того не подозревая, страдал от клаустрофобии и ему нужно было лишь оказаться в соответствующих условиях, чтобы узнать об этом?
Девятая ступенька на вид была такой же прочной, как и остальные, но он, как советовала мисс Бенджамин, пропустил ее. Когда Анвину приходилось что-то считать, ему всегда было трудно остановиться. Считать баранов или верблюдов в надежде заснуть — это был самый надежный способ обеспечить себе бессонницу, причем к утру он обычно мог бы заполнить огромными их стадами целые пастбища. А сейчас, считая ступени, он убедился, что проход действительно сужается, а потолок опускается все ниже. Интересно, насколько глубоко уходит вниз эта лестница? Может, мисс Бенджамин заманила его в ловушку, в потайную подземную темницу? А теперь уже заперла люк и послала курьера к детективу Скриду — впрочем, это уже давно мог сделать мистер Даден.
Чем ниже, тем меньше становилось лампочек освещения и тем слабее они светили. Он надеялся, что Эдвин Мур все же знал, о чем говорил. Только вот стоит ли вообще доверяться памяти этого старика? Чтобы преодолеть последние несколько ступенек, Анвину пришлось низко пригнуться. Пятьдесят вторая ступенька оказалась последней.
Перед ним была простая деревянная дверь не более четырех футов высотой. Из-за нее доносился какой-то звук — дикий, непрекращающийся перестук, словно множество людей одновременно печатали на пишущих машинках. Анвин попытался нащупать дверную ручку, но ему это никак не удавалось. И тогда он просто толкнул дверь, слегка отворившуюся на хорошо смазанных петлях. Он поднырнул в проход, и ему пришлось оставаться в согнутом положении, потому что потолок и здесь оказался очень низким.
Комната оказалась лишь немного больше, чем письменный стол в его собственном кабинете, но она была вся обшита темным деревом, блестевшим в свете канделябра. И вместо целого легиона младших клерков, который Анвин рассчитывал здесь увидеть, в центре комнаты за столом сидела всего одна маленькая женщина с седыми волосами, забранными и зашпиленными в пучок на макушке. Он остановился, нависнув над ней, словно неуклюжий гигант, попавший в слишком маленькую пещерку, но она никак не отреагировала на его присутствие. Она печатала с такой бешеной скоростью, какой Анвин не видел никогда в жизни, — женщина работала быстрее, чем Эмили, быстрее даже, чем мужчина со светлой бородкой. Удар одной клавиши был, казалось, совершенно неотделим и неотличим от удара следующей, а колокольчик каретки звенел практически безостановочно, стремительной чередой звонков отмечая окончание каждой строки.
— Мисс Бергрейв? — осведомился Анвин.
Женщина перестала печатать и уставилась на него.
Морщинки возле глаз и в углах рта указывали на ее крайнюю сосредоточенность. Губы у нее были намазаны алой помадой, а щечки, мягкие и обвисшие, имели цвет самых розовых из всех роз.
— А-а, это вы, — сказала она и вернулась к своей работе.
Ее маленькие ручки так и мелькали, словно имели по сто пальцев, сливавшихся в непрестанном движении в одно неясное расплывающееся пятно. Бумага в ее машинку поступала из одного огромного рулона, закрепленного на столе перед машинкой, а после печати сматывалась в другой рулон, смонтированный непосредственно над первым. Такая система освобождала ее от необходимости прерывать работу, чтобы вставить в машинку новую страницу.
Анвин наклонился, чтобы прочитать, что она печатает, но мисс Бергрейв снова остановилась и уставилась на него, заставив отодвинуться так резко, что он ударился головой о потолок.
— Так не пойдет, — сказала мисс Бергрейв. — Вам, конечно, известно, что это значит — соблюдать график работы, но я не стану понапрасну вам пенять, что было бы равносильно увольнению, каковым я и так уже рискую, вообще вступив в разговор с вами, и еще больше рискую, отмечая этот риск, и совсем уж отчаянно рискую, отмечая наличие этого риска. И так далее, до бесконечности. Почему вы так упорствуете? Неужели вы и впрямь настолько упрямы? Это, безусловно, вопросы чисто риторические, я с их помощью еще более низвожу к нулю важность своих замечаний.
— Не уверен, что до конца понимаю вас, мисс Бергрейв, но если бы вы, может быть, позволили мне поработать в архиве…
— Если бы вы, может быть, — повторила она, еще сильнее сморщившись. — Мистер Анвин, мы на нашем этаже не терпим никакой таинственности, ни в малейшей степени. Стало быть, эта наивная и слабая в коленках божья коровка обеспечила вам проход через люк, и вы полагаете, что это дает вам право на дальнейшие нарушения правил, да к тому же еще и при моем содействии!
