Ламек безмолвно смотрел на него.
— И еще в последние дни, если вы, несмотря на свою занятость, все-таки заметили, все время идет дождь. Собственно, четырнадцать дней подряд, если точно. Гораздо больше осадков, чем у нас выпадало в предыдущие месяцы.
Анвин стоял прямо перед столом.
— Все дело в плохом водоотводе, сэр. Вода нередко нарушает связь.
Тут он заметил, что телефон Ламека отключен от линии, а провод с вилкой болтается, свешиваясь с края стола. Суперклерк ничего не ответил. Наступившую тишину нарушал лишь дождь, барабанивший по оконному стеклу. Это, подумалось Анвину, только подтверждает правоту его слов насчет скверной погоды.
— Если вы не возражаете, — решился Анвин, — я включу вашу лампу. Тогда я смогу показать вам ряд документов, достойных, я уверен, вашего внимания. Вам совершенно необходимо просмотреть их, прежде чем заняться моей проблемой. Мне бы не хотелось отнимать у вас слишком много времени. В наши дни никому ведь нельзя доверять, не правда ли?
Он дернул за шнурок. Лампа, точно такая же, как та, что стояла на столе самого Анвина, однако двадцатью двумя этажах ниже, бросила на стол круг бледно-зеленого света, выхватив из мрака протянутую руку Анвина, серые скрещенные пальцы сидящего за столом человека и его тяжелое и столь же серое лицо с уставившейся в пустоту парой припухших покрасневших глаз.
Для Анвина было не впервой иметь дело с трупом. Сотни их фигурировали в рапортах и отчетах, на протяжении многих лет поступавших к нему на обработку и оформление и всегда изобиловавших соответствующими деталями и подробностями. Отравленные, застреленные, зарезанные, повешенные, разрезанные на кусочки бензопилой, расплющенные между парой бетонных глыб, убитые ударом сковородки по башке, выпавшие или выброшенные из окна, распотрошенные, сгоревшие или закопанные живьем, долгое время находившиеся под водой, сброшенные с лестницы или просто избитые и изуродованные до полной утраты человеческого облика — все это стало его повседневностью, так сказать, частью рутинной работы клерка с четырнадцатого этажа. Все файлы и каталоги, кстати, оформлялись и комплектовались по категориям в зависимости от причины смерти. Сам Анвин время от времени заводил дополнительные разделы или подразделы, когда это мертвящее однообразие нарушалось действительно чем-то новеньким, для чего требовалось расширить имеющуюся систему классификации дел или актуализировать ее. Например, появление таких рубрик, как «Удушение оставленной без присмотра змеей породы боа-констриктор», а равно как и «Сдобная булочка с ядовитыми ягодами», доказывало то, что инновационные тренды не остаются без его внимания.
Человек, столь широко образованный в области разнообразных способов отправки на тот свет, мог, таким образом, с определенной индифферентностью лицезреть результат реального убийства, в данном случае подтверждаемого тем, что шея носила следы странгуляционного воздействия, язык вывалился наружу в результате удушения, а глаза почти полностью вылезли из орбит как результат вышеуказанных причин.
Анвин отдернул руку от лампы и, отступив на несколько шагов назад, споткнулся об угол ковра и упал в одно из кресел, комфортность которого отнюдь не ослабила его испуга и отвращения. В каждом углу Анвину теперь мерещился притаившийся убийца, дожидавшийся удобного момента, чтобы нанести свой удар. Выбравшись из кресла, он, несомненно, окажется в опасной близости по крайней мере с одним из них.
Так что он остался неподвижно сидеть в кресле, прижимая к себе портфель, словно и впрямь ведя беседу с мистером Ламеком. Это общение продолжалось в подобном режиме еще некоторое время, и лишь дождь издавал какие-то звуки, что-то говорил, но, как всегда, только о самом себе.
Глава 3
Трупы
Многие настоящие дела начинаются именно с трупа. Это может, конечно, привести в замешательство, выбить из колеи, однако по крайней мере вы знаете, в какой ситуации оказались. Бывает хуже, когда труп, не имея прямого отношения к вашему расследованию, усложняет дело. В таких случаях лучше всего продолжать свою работу, проявляя бдительность человека, заранее уверенного в том, что за следующим углом его непременно ожидает новый труп, однако скорее всего не его собственный.
Стук в дверь вывел Анвина из ступора. Интересно, сколько времени он здесь просидел? Достаточно долго, раз глаза полностью адаптировались к полумраку, обретя способность видеть, что он здесь совершенно один, наедине с трупом Ламека. Если кто-то намеревался наброситься на него и убить, то к настоящему моменту он уже проделал бы это.
Стук в дверь повторился, на сей раз громче. Ему бы следовало убраться отсюда, как только он увидел труп, надо было закричать или даже выбежать в коридор и там грохнуться в обморок. Такое поведение сразу выявило бы его истинную роль в этом инциденте: ему просто не повезло наткнуться на следы ужасного преступления. А что теперь подумают те, в коридоре, если он приоткроет дверь и, слегка смущаясь, скажет: «Прошу вас, проходите. Вот, смотрите сами, там, за столом, сидит мертвый человек. Странно, не правда ли?»
Он мог бы втиснуться в узкую щель за книжным шкафом, но это было явно не самое удачное место, чтобы хорошо спрятаться. Если он будет обнаружен скорчившимся за этим шкафом, подозрения на его счет только усилятся. Стоит, видимо, подождать еще некоторое время, надеясь на то, что тот, кто стучится в дверь, раздумает и уйдет.
Анвин ждал. Стук прекратился, но зато раздался женский голос:
— Мистер Ламек?
Значит, придется заняться телом. Что-то надо с ним делать, с этим телом. Он обошел кресло Ламека, встал за ним и уставился на огромный лысый череп. Если смотреть с этой стороны, то на первый взгляд ничего страшного с ним не произошло. Просто человек очень устал, устроился поудобнее в своем любимом кресле и вздремнул. Не ощущалось и запаха, обычно исходящего, по убеждению Анвина, от трупа. В воздухе лишь витала легкая нотка лосьона, употребляемого после бритья.
И тем не менее Анвин не мог заставить себя прикоснуться к мертвецу. Он взялся за спинку кресла и откатил его немного назад. Крупные руки Ламека при этом разошлись в стороны, скользя по поверхности стола, но пальцы оставались в закостенелом состоянии. Потом руки опали, и верхняя часть туловища резко наклонилась вперед. Анвину пришлось вернуть кресло в исходное положение, чтобы голова трупа не ударилась о край стола. Под тяжестью обмякшего тела кресло заскрипело.
Женщина снова постучала в дверь, на этот раз так громко, что стук наверняка услышали все сидящие на этом этаже.
— Одну минутку! — крикнул Анвин, и женщина ответила едва слышным «ох!», словно на самом деле вовсе и не ожидала ответа.
С нескольких попыток Анвину удалось спихнуть тело с кресла, и оно беззвучно рухнуло в темноту под столом.
Самым повелительным тоном, на который он только был способен, Анвин оповестил посетительницу о том, что она может войти.
Женщина была в черном платье с белым кружевным воротником и манжетами. Оно было прекрасно сшито, но подобный фасон в городе уже не носили более десяти лет. В руках она сжимала сумочку, тоже какую-то старомодную. Волосы у нее были собраны на затылке и упрятаны под черный кружевной венчик, все еще мокрый от дождя. Женщина была, наверное, лет на десять старше Анвина. Красота ее был сногсшибательна, как мог бы выразиться Сайварт. Но она выглядела до невозможности усталой — как самая усталая женщина, когда-либо попадавшаяся Анвину на глаза. Она опасливо заглянула в комнату. Темные тени под глазами так выделялись, что Анвин сперва принял их за некий изысканно экзотический вид косметики.
