Глава десятая
Ричмонд, август 2010 года
— Господь всемогущий, и это было у него в животе? — Фелиция Стоун потрясенно уставилась на опухоль величиной с грейпфрут, которую судебный медик только что извлек из брюшной полости лишенного кожи и жизни Эфраима Бонда.
— Совершенно верно; добрейший мистер Бонд был тяжело больным человеком.
— Так что если бы его не убили… — Она замялась.
— Эта штуковина сделала бы всю работу, — закончил мысль медик. Он поднес опухоль к свету рабочей лампы и стал внимательно в нее вглядываться, будто это был хрустальный шар, содержащий ответы на все тайны бытия. Затем он поместил ее в контейнер у прозекторского стола.
— Думаешь, он знал, что у него рак?
— Невозможно ответить. Симптомы скорее всего уже появились: запоры, ночная потливость, что-то в этом роде, — но просто невероятно, сколько всего люди порой умудряются не замечать.
— Даже не знаю, что хуже, — вздохнула Фелиция, — умереть вот так внезапно и мучительно или по кусочку быть съеденным раком изнутри.
— Ну, кричащими заголовками он обязан вот этому.
Судебный медик скупо улыбнулся и кивком указал на лишенное кожи тело. Он же вместе с полицией выезжал на место преступления и забирал труп из Зачарованного сада. Фелиция Стоун снова попыталась вспомнить, как его зовут. Он был ее ровесником и работал в следственном отделе примерно столько же, сколько она — в отделе убийств; интересный мужчина — высокий, темноволосый, голубоглазый. Если бы она встретила его в баре, а не на работе, она бы смутилась и покраснела. Может быть, у нее закружилась бы голова или даже накатила опасная, ворчащая тошнота. До этого расследования ей не приходилось много общаться с ним, но они время от времени перекидывались вежливыми фразами, поэтому спрашивать, как его зовут, уже слишком поздно — если, конечно, не хочешь показаться заторможенной, чего следователь из отдела убийств никак не может себе позволить. «Как только выдастся свободная минутка, обязательно посмотрю в Сети, — подумала Фелиция, — а пока придется последить за своим языком, чтобы ненароком не попасть впросак».
— Да уж, свои пять минут славы он получил, — сказала она, вспоминая всю суматоху последних суток. Не успели они толком продвинуться, а дело уже просочилось в средства массовой информации, попало в утренние выпуски новостей и несколько часов назад стало главной темой на «Фокс ньюз» и на крупнейших новостных интернет-порталах. В блогах тут же начали писать о новом американском маньяке, и плевать они хотели, что других убийств в том же стиле не зафиксировано. У каждого трепача оказалась своя версия. Естественно, большинство народу прицепилось к художественному миру Эдгара Аллана По, но среди возможных источников вдохновения фигурировали также индейские жертвоприношения, древнеримские способы казни преступников и приемы убоя скота. Состоявшаяся в полицейском управлении в 14:00 пресс-конференция, похоже, накала страстей не уменьшила. И это несмотря на все усилия шефа полиции Оттиса Тула, окружного прокурора Генри Лукаса и ведущего следователя Элайджи Джонса представить убийство единичным случаем, который будут расследовать точно так же, как все остальные городские убийства.
Собственно, о том же Джонс говорил и во время «военного совета», состоявшегося в душной комнате для совещаний с неисправным кондиционером. Паттерсон, Лаубах и Стоун лично на нем присутствовали.
— Нам это по зубам, — сказал он. — Несмотря ни на какое кровавое свинство, мы не дадим себя обмануть. Это убийство такое же, как и все остальные. А расследовать убийства мы умеем.
Джонс был высоким мужчиной средних лет. Стригся он почти под ноль, чтобы замаскировать высокие залысины. Его лоб пересекала глубокая тревожная морщина, которая не разглаживалась, даже когда выдавался спокойный денек и он мирно подремывал в рабочем кресле. Джонс слыл человеком умным и практичным, из тех, которые никогда не теряют головы, даже в тех случаях, когда голову потеряла жертва. Проговорив пятнадцать минут, он убедил всех остальных, что «Дело По», как его окрестили средства массовой информации, имеет решение и решение это предположительно кроется в биографии и образе жизни жертвы, как обычно и бывает.
— Я очень удивлюсь, — сказал Джонс, — если окажется, будто между убийцей и Эфраимом Бондом не обнаружится никакой связи. Как и в других убийствах, нам следует начать с ближайших родственников, основных любовных привязанностей и коллег.
После речи Джонса расследование представлялось всем сущей рутиной. Поэтому, стоя у прозекторского стола и выслушивая беглый устный отчет медика, Фелиция Стоун хорошо знала, о чем ей следует спрашивать, — ведь она делала это уже много раз.
Сначала самое главное. Убитый получил несколько ударов по голове тупым предметом — возможно, монтировкой или обрезком металлической трубы. Ни один из ударов не оказался смертельным, но, вероятнее всего, жертва потеряла сознание. Прежде чем привязать Бонда к памятнику Эдгару По и отрезать ему голову, убийца снял кожу с верхней части туловища. Можно с уверенностью утверждать: последовательность была именно таковой. Смерть наступила вечером накануне того дня, когда тело обнаружили.
— Что ты можешь сказать о том, как перерезано горло? — Спрашивая, Фелиция размышляла, не слишком ли пристально смотрит в голубые глаза судебного медика. Пыталась представить, что бы она к нему почувствовала, не стой они возле трупа, всякий раз, когда она задает ему вопросы. Может, он и есть тот мужчина, которого она надеется когда-нибудь встретить? Разольется ли от его прикосновений по всему телу теплота? Заполнит ли эта теплота самый низ ее живота?
— Скажем так, это не образцово-показательное отсечение головы.
— Другими словами, сделано непрофессионально.
— Да, можно сказать и так, но сегодня не очень-то много профессиональных головотяпов. — Снова эта скупая улыбка.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, — сказала она сухо. — Делал ли он это раньше?
— Трудно сказать, но если ты ко мне пристанешь с ножом к горлу, я скажу «нет». Предположим, убийца хотел отделить голову от туловища как можно быстрее и легче. Тогда он, очевидно, плохо представлял, за что берется. Он использовал неправильные инструменты; по моему мнению, это был топор, который оказался маловат, и довольно острый, но все-таки недостаточно острый, нож. Кроме того, он использовал неверную технику. Выглядит так, будто ножом он скорее рубил, а не резал.
— То есть убийца не имел намерения обезглавить жертву до того, как пришел на место преступления, — ты это хочешь сказать?
— Или так, или он хотел, чтобы отрезание головы заняло как можно больше времени. Во всех этих отрубаниях и отпиливаниях есть своеобразный ритм. Как будто он получал от этого удовольствие.
— А что насчет снятия кожи?
— Тоже не ювелирно точная работа. Он использовал тот же нож, которым отрезал голову. В нескольких местах чересчур заглубился в мышечную ткань. Но тот факт, что он снял кожу с туловища, а ноги и руки не тронул, говорит о присутствии кое-какого опыта. Возможно, мы имеем дело с охотником или с тем, кто работал на скотобойне. Нельзя исключить и медика вроде меня.
