* * *
Когда Ваттен в тот раз вышел из дому, одежды на нем не было. Он не чувствовал пришедшего с севера первого осеннего холода и не замечал ясности воздуха. Он шел, словно укутанный туманом.
На ватных ногах он ступил на подъездную дорожку. Через несколько шагов ему пришлось прислониться к машине, на которой он не ездил уже много недель. Металл оказался мокрым на ощупь — недавно прошел дождь, а он и не заметил. Немного постояв опершись одной рукой о капот, он стал тихонько раскачиваться взад-вперед, а потом снова зашагал. Медленно, как лунатик, он подошел к калитке, открыл ее и сделал несколько шагов по Киркегата. Снова остановился. Качнулся вперед и назад. Взглянул на серое небо и, наконец, упал лицом на землю. И так и остался лежать посреди улицы, пока к нему не подъехал автомобиль.
В автомобиле оказался сосед, возвращавшийся с работы. Вообще-то он спешил, хотел успеть на матч «Русенборг» — «Бранн» на стадионе Леркендал. Но, увидев совершенно голого мужчину, лежащего посреди дороги, и узнав в нем своего несчастного соседа, он понял: не быть ему в этот вечер на трибунах Леркендала. Припарковавшись прямо на улице, он вышел осмотреть бездыханное тело и заметил, что Ваттена недавно стошнило. Блевотина растеклась по асфальту и образовала озерцо вокруг лица пострадавшего. Сосед поискал пульс; пульс был, но слабый. Вызвал «скорую». Ожидая приезда врачей, он перевернул Ваттена и положил на бок, как его учили в армии много лет назад. В руке у несчастного он обнаружил пузырек из-под таблеток, вытащил его и прочел этикетку. На ней значилось «аподорм». О существовании такого снотворного он знал.
Тронхейм, сентябрь 2010 года
Может быть, было бы лучше, если бы в тот раз врачам не удалось его спасти, думал Ваттен, сидя в участке и буравя взглядом стену. В последнее время эта мысль приходила к нему все реже, а после поездки в Америку он и вовсе начал считать, что избавился от нее. А теперь она оказалась актуальной, как никогда.
Он так и не осмелился попробовать еще раз. Он вспоминал обо всем, что еще не известно полиции. Они не знают о смене диска в системе видеонаблюдения и чем они с Гунн Бритой занимались. Этого он и сам толком не ведал. Вопрос заключался в следующем: что ему следует рассказать полиции, а о чем умолчать, чтобы они разбирались без его помощи.
А ведь имелась еще одна тайна, которую он хранил со дня той неудавшейся попытки самоубийства. Если бы кто-нибудь узнал эту тайну и спросил его, почему он сразу не пошел в полицию, чтобы сообщить им сведения, способные пролить свет на исчезновение его жены и ребенка, он не нашелся бы с ответом.
Вероятно, он сказал бы об утрате доверия к полиции. И конечно же, о страхе: вместо того чтобы ему поверить, его самого заподозрили бы в написании того письма. А может, он просто устал искать выход из мрачного лабиринта, в который попал; устал бороться с кошмарами и видениями, от которых выступает холодный пот. Там, в Эстмарке, его состояние классифицировали как посттравматическое стрессовое расстройство. Но главная причина, почему он ничего не рассказал полиции, была еще ужаснее, чем все кошмары, вместе взятые. В тот день, когда он получил письмо, истаяла последняя надежда. Они ушли навсегда, так какая разница, узнает полиция о письме или нет.
Послание написали на пергаменте. Но это не был старинный лист, гордость антикварной лавки, это оказался пергамент современного изготовления. Совсем маленький кусочек. Как раз такой, чтобы поместиться в обычный норвежский конверт. На нем было всего одно предложение. Ваттен ни минуты не сомневался в том, что его отправил убийца его жены и сына. И над тем, где отправитель раздобыл кожу для изготовления пергамента, ему тоже долго ломать голову не пришлось. Ваттен в тот же день сжег послание в духовке и развеял пепел по ветру с балкона над крышами Мёлленберга. А после этого пошел и проглотил целый пузырек снотворного. Просыпаться он не собирался.
Но его все-таки разбудили. И вот теперь, спустя пять лет, он опять сидит в участке. Его опять привлекают к расследованию дела об убийстве. И опять ему известны вещи, о которых он не осмелится рассказать полиции. Наконец, самое важное: в этот раз преступник тоже снял кожу со своей жертвы, но теперь Ваттен отнюдь не уверен в том, что полиция не докопается, как он связан с убитой. Здесь ему не поможет ни снотворное, ни Эстмаркская больница.
Так он и сидел, глядя на готовые сойтись белые стены. И в то же время как будто лежал в обитом шелком гробу и видел, как медленно закрывается его крышка. Зажмуривая глаза, он даже ощущал, как колышется и покачивается гроб, опускаемый в открытую могилу. И слышал стук земли, которую бросают на гробовые доски.
Когда Синсакер вошел в комнату, ведя следом за собой начальницу, горло Ваттена уже свела судорога и стало трудно дышать. Но он справился и усилием воли отогнал грызущую его фантазию.
Глава пятнадцатая
Допрос Йуна Ваттена
Присутствуют:
Гру Браттберг, руководитель группы по расследованию актов насилия и преступлений против нравственности полицейского управления Тронхейма;
Одд Синсакер, следователь;
Ваттен, ранее подозревавшийся в совершении убийства.
Место действия: комната для допросов в центральном полицейском участке Тронхейма. Стены выкрашены в белый цвет. В одной из стен — окно из зеркального стекла, благодаря которому каждому находящемуся в комнате все время кажется, будто за стеклом кто-то стоит и наблюдает, по крайней мере когда жалюзи не опущены. Прежде чем сесть, Синсакер опускает жалюзи. Ваттен уже сидит по другую сторону белого ламинированного стола. Он выглядит подавленным. Полицейские включают цифровой диктофон марки «Олимпус». Перед началом допроса старшему следователю Синсакеру поступает два телефонных звонка подряд. Один от его сына Ларса. Другой — от Владо Танески из «Адрессеависен». Полицейский сбрасывает оба вызова и отключает мобильный телефон (перед допросом он обязан это сделать). Сцена начинается с тишины, воцарившейся после оборванных мелодий звонка.
С и н с а к е р (в диктофон). Допрос Йуна Ваттена. Сегодня пятое сентября 2010 года. Расследуется смерть Гунн Бриты Дал. Ваттен привлечен к делу в качестве свидетеля (смотрит на Ваттена). Ну вот, с формальностями покончено. Вы готовы?
В а т т е н. Да.
С и н с а к е р. Это Гру Браттберг, мой начальник. Она будет присутствовать на некоторых частях вашего интервью.
В а т т е н. Интервью?
С и н с а к е р. Допроса, если хотите. Но напоминаю вам: на данный момент вы привлекаетесь как свидетель. Это значит, в частности, что вы не имеете права лгать в отличие от подозреваемого, который может лгать для самозащиты. Разумеется, у вас есть право отказаться от дачи показаний или потребовать присутствия адвоката. Считаете ли вы это необходимым?
В а т т е н. Мне нечего скрывать.
С и н с а к е р. Отлично. Мы с вами, Ваттен, уже встречались. Будете это отрицать?
