Пятница,
6 февраля 2009
1
С появлением Малькольма Фокса в комнате раздались аплодисменты.
— Да ладно вам, парни, — отмахнулся он, водружая свой обшарпанный портфель на ближайший к двери стол. Кроме него, в офисе находились ещё двое сотрудников отдела контроля. Пока Фокс снимал пальто, шум утих и они вернулись к своим делам. Прошлой ночью в Эдинбурге снегу выпало на три дюйма. Подобное событие в Лондоне парализовало всё уличное движение неделю назад, но нынче утром Фоксу удалось добраться до работы — да, судя по всему, и остальным тоже. Мир снаружи ненадолго стал белым и чистым. Выйдя утром из дома, Малькольм заметил во дворе следы: его дом стоял позади городской площадки для гольфа, и где-то неподалёку обитало семейство лисиц. Может, поэтому в полиции за ним водилось прозвище Фокси
[1]
, но сам Малькольм не считал себя лисьего племени. Если уж на то пошло, скорее медвежьего. Один из его предыдущих начальников говорил, что Малькольм — как медведь: двигается к цели медленно, но верно, злится редко, но в гневе страшен.
Тони Кай, с огромной папкой под мышкой, подошёл и хлопнул Фокса по плечу, ухитрившись при этом ничего не уронить.
— Молодцом, как всегда, — сказал он.
— Спасибо, Тони, — ответил Фокс.
Региональный штаб полиции Лотиана располагался на Фэттс-авеню, из некоторых окон был виден Фэттс-колледж
[2]
. Никто из его выпускников не числился в рядах сотрудников отдела контроля и жалоб, хотя попадались парни из других частных школ. Фокс получил самое обыкновенное государственное образование — в Боромьюре, потом в университете Хериот-Ватт. Он болел за футбольный клуб «Хартс»; правда, с годами почти забросил это увлечение по причине нехватки времени. Регби же его не интересовало совершенно, даже во время чемпионата Кубка шести наций
[3]
, который проходил здесь, в Эдинбурге. Февраль был объявлен «месяцем шести наций», и по всему городу шатались толпы валлийцев, переодетых драконами, с гигантскими надувными луковицами
[4]
на верёвочках. Впрочем, на этот раз Фокс собирался посмотреть матч по телевизору, а то и заглянуть по такому случаю в паб. Он уже пять лет, как завязал с алкоголем, но на протяжении последних двух стал позволять себе время от времени пропустить стаканчик. Однако лишь в том случае, если он был в подходящем расположении духа, а именно — полностью уверен в себе.
Малькольм повесил пальто на вешалку и решил, что можно, пожалуй, снять и пиджак. Некоторые его коллеги считали, что подтяжки — это для модников: слишком экстравагантная и в общем-то лишняя деталь туалета. Но Фокс недавно сбавил в весе, а брючных ремней не любил. К тому же подтяжки Малькольма были вовсе не броскими — тёмно-синие на голубом фоне чистой выглаженной рубашки. Бордовый галстук завершал его сегодняшний наряд. Фокс аккуратно повесил пиджак на спинку стула и сел. Клацнув замками портфеля, он извлёк из его недр то, что послужило причиной утренних аплодисментов, — дело некоего Глена Хитона. Это были плоды долгих усилий — на получение этих материалов у Фокса и его команды ушла добрая часть года. Теперь случаем заинтересовался финансовый отдел прокуратуры; Хитону предъявили обвинение, и на горизонте маячил суд.
Глен Хитон: пятнадцать лет службы в органах внутренних дел, из них одиннадцать — в отделе уголовных расследований. И все эти годы он трактовал закон по-своему: сплошь и рядом обходил его без лишней щепетильности и знай себе набивал карманы. Но со временем безнаказанность завела его слишком далеко: Хитон начал делиться информацией не только со своими приятелями из СМИ, но и с самими преступниками. Тут-то на него и вышли сотрудники отдела контроля.
Полностью он назывался «отдел контроля и жалоб». В его обязанности входило наблюдение за деятельностью остальных органов полиции. Их ещё называли «резиновые подошвы» или «бригада в мягких туфлях». Внутри отдела находился ещё один — отдел профессионального контроля: эти, можно сказать, в тапочках ходили. Пока «резиновые подошвы» занимались мелкими насущными проблемами — вроде кляуз по поводу неправильно припаркованной патрульной машины или возмущённых жалоб на соседей-полицейских, которые устраивают по ночам шумные дискотеки, — ОПК расследовал всякие тёмные делишки. Они выискивали проявления расизма и коррупции. Находили места, где что-то незаконно прикрывают, на что-то смотрят сквозь пальцы. Это были спокойные, серьёзные и решительные люди, уверенные в себе и своих полномочиях. Такова была команда Фокса. Офис ОПК составлял по площади примерно четверть всего помещения отдела контроля и жалоб и располагался на отдельном этаже. Хитон довольно давно попал в их поле зрения: вот уже несколько месяцев его домашний телефон прослушивался, записи мобильных переговоров тщательно анализировались, а компьютер проверялся и перепроверялся — естественно, без ведома хозяина. За ним следили, его тайно фотографировали — и теперь Фокс знал о жизни Хитона больше, чем его собственная жена: вплоть до наличия танцовщиц, которым тот назначал свидания, и сына от прежней любовницы.
Многие копы спрашивали контролёров: как им не противно заниматься такой работой? Как можно обращать оружие против себе подобных? Ведь это же офицеры, с которыми вы работали или будете работать в одной команде, бок о бок, «хорошие парни» — вот был их главный аргумент. Но тут сразу всплывала одна тонкость — что конкретно подразумевать под словом «хороший». Фокс призадумался, глядя на своё отражение в зеркале за барной стойкой, потихоньку цедя очередной безалкогольный коктейль.
Это просто «свои» и «чужие», Фокси… иногда приходится идти напролом, если хочешь, чтобы дело было сделано… Разве тебе это не знакомо? Тебе, с твоей безукоризненной репутацией? Чистейшему из чистых?
Но нет, он вовсе не был таким уж праведником. Иногда даже Фокс чувствовал себя будто пленником ОПК — запертым здесь помимо всякого желания. Вовлечённым в какие-то людские отношения… и снова вне их… и всё это так быстротечно. Сегодня утром он раздвинул шторы в спальне и стал смотреть на снег, одолеваемый искушением позвонить на работу и наврать, что увяз в дороге. Но когда мимо окна проползла соседская машина, так и не сказанная ложь растаяла как дым. Он поехал в офис. Просто поехал — и всё тут. Чтобы расследовать преступления других полицейских. Хитона отстранили от работы, но жалованья пока не лишили. Все материалы следствия перекочевали в финансовый отдел прокуратуры.
— Чем теперь займёмся? — спросил Фокса один из коллег. Остановившись перед его столом, он покачивался взад и вперёд на каблуках, по обыкновению засунув руки в карманы. Это был Джо Нейсмит. Всего шесть месяцев в отделе — ещё увлечённый, жадный до работы. Ему было двадцать восемь — довольно молодой для контролёра. Тони Кай ворчал — мол, Нейсмит стремится поскорее пробиться в начальники. Юноша провёл рукой по волосам, пытаясь пригладить мягкие, непослушные лохмы — предмет вечных придирок со стороны коллег.
