– Мне знакомо это чувство, – кивнул Ребус. – У меня тоже так бывает, когда приходится работать над делом. Покуда оно не раскрыто, я думаю о нем днем и ночью и не могу остановиться.
– Вы поворачиваете его то так, то эдак, анализируете, пока у вас не появляется новая версия…
– Или новый подозреваемый…
Они переглянулись.
– Возможно, между нами гораздо больше общего, чем мне казалось, – промолвила наконец Джин Берчилл.
– Возможно, – согласился Ребус.
Часы в дальнем конце зала начали бить, хотя Длинная стрелка еще не дошла до двенадцати. Экскурсоводы и смотрители приглашали посетителей взглянуть на это чудо. При виде оживающих механических фигурок дети широко открывали рты. Звякнул колокольчик, и мощно вступил орган; раскачивающийся из стороны в сторону маятник блестел как зеркало, гипнотизировал… Поглядев на него, Ребус заметил в нем свое отражение, за которым просматривался весь зал, с каждой его деталью.
– Эти часы стоят того, чтобы взглянуть на них поближе, – сказала Джин. Ребус кивнул в ответ, и, поднявшись, они присоединились к собравшейся перед часами толпе. Среди мельтешащих фигурок он разглядел две, орудовавшие двуручной пилой с кривыми зубьями и уловил в них сходство с Гитлером и Сталиным.
– Еще одна вещь, инспектор, – сказала Джин Берчилл. – Где-то существуют и другие куклы, и найдены они были в других местах…
– Что?! – Ребус с трудом оторвал взгляд от часов.
– Пожалуй, я лучше пришлю вам материалы, которые мне удалось собрать.
Остаток пятницы Ребус провел в ожидании конца рабочей смены. На стене в их рабочем уголке, дополняя бессмысленную мозаику из клочков бумаги со случайными, разрозненными сведениями, появились фотографии спортивной машины Дэвида Костелло. Его «эм-джи» оказался темно-синим кабриолетом с мягким откидным верхом. Парни из отдела судебных экспертиз не получили разрешения взять соскобы краски с кузова и резины с покрышек, но это не помешало им осмотреть машину со всей возможной тщательностью. Судя по всему, в последний раз автомобиль мыли довольно давно. Если бы он оказался чистым, тогда, возможно, у них бы появился повод спросить Костелло, почему он решил вымыть свою машину. Детективам, работавшим в университете, удалось собрать еще несколько фотографий друзей и знакомых Филиппы. Фотографии дали посмотреть профессору Девлину, причем в пачку подложили несколько снимков Костелло, однако старый патологоанатом сразу заметил подвох и довольно нелестно отозвался об «идиотских трюках», к которым прибегло следствие.
Между тем с вечера воскресенья, когда исчезла Филиппа Бальфур, прошло уже почти пять дней. По любым меркам это был достаточно большой срок, но чем дольше Ребус вглядывался в пеструю мозаику на стене, тем меньше видел. Снова и снова он возвращался в мыслях к «Часам Тысячелетия», на которые, напротив, чем дольше глядишь, тем больше подмечаешь. Когда он смотрел на них в музее, ему казалось, что его зрение само выхватывает из движущегося целого отдельные фигурки. Теперь Часы представлялись ему памятником утраченному или забытому. В каком-то смысле помещенные на стене фотографии, факсы, ксерокопии, рисунки и размноженные на ротапринте листовки тоже являлись памятником, но куда менее монументальным. Хотя бы потому, мрачно подумал Ребус, что рано или поздно, – смотря по тому, сколько продлится расследование, – коллаж на стене будет разобран, убран в картонные коробки и отправлен в какое-нибудь пыльное хранилище в подвале.
Все это Ребус уже проходил в другие времена, расследуя другие случаи (далеко не всегда удачно). Не принимай близко к сердцу, сохраняй холодную голову – вот что твердят на всех семинарах по повышению квалификации, но говорить-то легко. Фермер Уотсон до сих пор помнил десятилетнего мальчугана, убившего младшую сестру. У Ребуса тоже были свои, не менее мучительные воспоминания, которые нередко заставляли его торопиться после работы домой. Там он принимал душ, переодевался и садился в свое излюбленное кресло, а компанию ему составляли стакан доброго виски и любимый альбом «Роллингов».
Сегодня, однако, Ребус не ограничился одним стаканом. Слева и справа от него громоздились скрученные в рулоны ковры из прихожей и спален, матрасы, шкафы, деревянные комоды… ну прямо лавка старьевщика. Однако от двери к креслу и от кресла к стереосистеме были оставлены свободные проходы. И по большому счету Ребус ни в чем более не нуждался.
«Роллинги» отыграли, а виски в стакане еще не кончилось, поэтому он включил альбом «Желание» Боба Дилана. В этом альбоме Ребусу больше всего нравилась вещь, которая называлась «Ураган» – грустная повесть о несправедливости и ложном обвинении. Ребус хорошо знал, что в жизни это иногда случается – по злой воле или по недоразумению, но случается. Он сам несколько раз сталкивался с делами, в которых все улики недвусмысленно и прямо указывали на одного человека, но в последний момент на сцене возникал с чистосердечным признанием на устах истинный преступник. А в прошлом, – далеком прошлом, – полиция специально «подставила» одного или двух правонарушителей просто для того, чтобы убрать их с улиц и успокоить общественное мнение, жаждавшее приговора – именно приговора, а отнюдь не правосудия. Случалось и наоборот: личность преступника была достоверно известна, но доказать его вину не представлялось возможным. Пару раз на его памяти без вины виноватыми оказались полицейские.
Ребус выпил за них; потом, заметив свое отражение в зеркале, поднял тост и за себя тоже. Вскоре после этого он обнаружил, что у него закончилось виски, и, сняв трубку телефона, вызвал такси.
Когда диспетчер спросила его, куда он собирается ехать, Ребус ответил:
– В паб!
В баре «Оксфорд», разговорившись с одним из завсегдатаев, Ребус ненароком упомянул о своей поездке в Фоллз.
– Никогда раньше не слышал об этой дыре! – доверительно сообщил он. – И вдруг – нате вам!…
– А-а, Фоллз!… – проговорил его собеседник. – Я знаю это место. Кажется, Малыш Билли оттуда родом.
Малыш Билли был еще одним постоянным посетителем «Оксфорда», но оказалось, он еще не пришел. Билли появился в баре только минут двадцать спустя, одетый в белую поварскую униформу с эмблемой ближайшего ресторана. Вытирая пот со лба, Билли протиснулся к стойке.
– Что, Билли, на сегодня закончил? – спросил его кто-то.
– Какое, к черту, закончил? У меня перерыв, – отозвался Билли, бросая взгляд на часы. – Пинту лагера, Маргарет, – сказал он, обращаясь к барменше.
Пока Маргарет наливала пиво, Ребус тоже попросил повторить и добавил, что платит за обе порции.
– Твое здоровье, Джон, – сказал Билли, не привыкший к такой щедрости. – Как делишки?
– Я вчера побывал в Фоллзе. Говорят, ты там вырос?
– Ага, верно. Правда, я не был там уже чертову уйму лет, но…
– Значит, ты не знаешь Бальфуров?
Билли покачал головой:
– Нет. Они поселились там уже после меня. Когда Бальфуры купили усадьбу, я уже учился в колледже… Спасибо, Маргарет, лапонька… – Он взял пиво. – Твое здоровье, Джон, – повторил Билли.
