Дальше он поехал в тишине, ему не хотелось слушать ни диски, ни радио. Вскоре он очутился в месте, поименованном как «Северо-западный Хайлендский геопарк». Ландшафт здесь был какой-то неземной, чуть ли не лунный, и на камнях почти ничего не росло. Но время от времени появлялись небольшие бухточки с девственно-белым песком и синей морской водой. Ребус подумал, что за всю жизнь не удалялся от паба дальше, чем сегодня. Он проверил показатель топлива и пачку сигарет. До Дурнесса оставалось несколько миль, и он понятия не имел, что там отыщет. Обогнув Лох-Эриболл, он снова направился на север. Дурнесс находился не в высшей точке Шотландии — при доверии к автомобилю, можно было ехать до самого Кейп-Рота.
[56]
У Ребуса был номер одного из местных, но мобильник пока не ловил сигнал. Оказалось, что сам Дурнесс, когда он до него добрался, состоит из нескольких коттеджей, современных домов покрупнее и кучки магазинов. Тут была даже пара древних топливораздаточных колонок. Он остановился неподалеку от них, перешел через дорогу к «Спару»
[57]
и спросил у хозяйки, где живет Энтони Гринвуд.
— Он утром поехал в Сму, — ответила та. — Не знаю, вернулся ли.
Ребус показал ей фотографию.
— Вы полицейский? — догадалась она. — Из Эдинбурга? Энтони нам все рассказал. Место, которое вы ищете, совсем близко от Кеолдейла.
Две минуты спустя с цельной пачкой сигарет в кармане он вернулся в «сааб» и проехал еще две мили, следуя ее точным — едва ли не избыточным — инструкциям. Но, приблизившись к месту, он сразу понял: не то. Не сказать, чтобы совсем не похоже, но в достаточной мере. Несколько минут он смотрел под порывами ветра на пролив Дурнесс, затем поднялся по склону к оголенному участку холма и очутился за выстроившимися в боевой порядок деревьями, часть которых — казалось, необратимо — согнулась.
— Нет, — молвил он.
Склон был слишком крут.
Правда, он знал об этом всегда, а после Эддертона его уверенность укрепилась. Он медленно проехал вверх-вниз по дороге — вдруг упустил что-то, но хозяйка магазина в Дурнессе направила его куда нужно.
Но сюда ему было не нужно.
Он мог вернуться путем, которым прибыл, или поехать дальше. Дорога описывала петлю, прежде чем снова влиться в А836. Ребус был не из тех, кто любит ходить по своим следам, а потому направился на юго-запад к мосту Лаксфорд. Дорога была по-прежнему узкой, с карманами для объезда, но транспорта не было. Ребус вдруг понял, что он проехал сто, а то и больше миль после Дорноха и ни разу не уперся в багажник попутной машины. Изредка попадались автомобили туристов и еще реже — доставочные фургоны. Но все были очень вежливы, мигали ему фарами, показывая, что они притормозили в кармане и ему самому это делать незачем. Или благодарили его взмахом руки, если роли менялись. Добравшись до западного побережья, он обнаружил, что снова отдаляется от берега на юго-восток, проезжая лишь пустоши и холмы и встречая только овец. Два раза ему пришлось остановиться — пропускал ягнят, а однажды он увидел какую-то хищную птицу, парившую вдали над вершинами. Там виднелись снежные заплаты, а над ними висело громадное грязное небо. Он проезжал мимо озер, на стеклянной поверхности которых отдыхали дикие птицы, и его покрышки еще глубже вдавливали в асфальт давно истлевших жертв дорожных катастроф. Перед ним появилось узкое озеро в форме собачьей ноги, и в этот момент зазвонил телефон. Сигнал был хороший.
— Папа? — услышал он голос Саманты. — Ты где? Я вернулась и увидела твою записку…
Ребус вышел из машины. Он сделал вдох — воздух был чистый и свежий.
— Представь себе, проезжал мимо.
— Не могу. — Она едва сдерживала смех.
— Но так и было. Я кое-что проверял в Дурнессе.
— А как ты нашел мой дом?
— Ты же прислала фотографию.
Он вытащил из кармана снимок. Саманта стояла перед домом, уперев руки в бока. Рядом с ней — молодая женщина.
— И где же ты сейчас?
— Нигде. В буквальном смысле. — Он огляделся, посмотрел на отраженный склон в неподвижной глади озера. — Если бы я не прогуливал географию, то, может, сумел бы тебе описать.
— Слишком далеко на юге, чтобы вернуться?
— Боюсь, что да. Наверное, я милях в шестидесяти от Танга.
— Вот досада.
— Увидимся в следующий раз. — Он потер лоб подушечкой большого пальца. — А может, ты заедешь в Эдинбург. Как у тебя вообще дела? Место красивое…
— Ты заглядывал в окна? У меня кавардак.
— Не больше, чем у меня. Как дела у Кейта?
— Он в порядке. Нашел работенку — надо кое-что вывести из эксплуатации в Дорниэйи.
— Ты его проверяешь на радиоактивность?
— Я больше не сплю при свете, — пошутила она. — Ты должен был меня предупредить, что приедешь.
— Это вышло само собой, — солгал он. — Извини, что давно тебе не звонил.
— У тебя много работы. Я видела, как эта женщина говорила о тебе в новостях. — Она имела в виду Нину Хазлитт. — Ты за этим поехал в Дурнесс?
— Типа того.
— Значит, что ты можешь вернуться?
— Вряд ли. Но у тебя с Кейтом все в порядке?
— Мы… мы с ним пробуем ЭКО.
[58]
— Да ну?
— В рейгморской больнице. С первого раза не получилось.
— Жаль.
— Но мы не сдаемся. Пока.
— Молодцы.
Он закрыл глаза, потом снова открыл. Ему понадобилось время, чтобы пейзаж перестал расплываться.
— Жаль, что меня не было дома. Я только вышла повидать подружку. У нее ребенку девять месяцев…
— Теперь я хотя бы знаю, где ты живешь. Когда в следующий раз созвонимся, я смогу себе представить вид из окна.
— Хороший вид.
— И вправду хороший. — Ребус откашлялся. — Ну, мне пора. Считается, что я работаю.
— Береги себя, па.
— И ты, Саманта.
— Я тронута, что ты заехал. Честное слово.
Он отключился и постоял, глядя перед собой, но ничего не видя. Почему он не предупредил ее, что заедет? Хотел ли он видеть выражение ее лица, по которому было бы ясно, рада она ему или нет? Возможно. Но с другой стороны, имелось иное объяснение: он просто не хотел, чтобы она оказалась дома. В этом случае они бы не поссорились. Он сделал попытку, но так, чтобы она ни к чему не привела. С того самого момента, как в их расследовании возник Дурнесс, он думал о Саманте и видел предлог навестить ее, но таким образом, чтобы она не подумала, что он проделал весь этот путь только ради нее.
