— Хм… Да, это похоже на Ивана Александровича. И нашим и вашим за пятак спляшем.
— А вот не правы вы, Павел Афанасьевич! Конечно, он взяточник и человек без принципов. Но он сыщик! Хороший сыщик, любимец самого Путилина. Полагаю, Виноградов действовал, так сказать, из чувства корпоративной солидарности. Отказать не мог, но и соучаствовать не желал. Вот и назвал меня.
— Не знаю, не знаю… Но почему эта парочка тебя сразу же не раскусила? Что ты не мокрушник…
— Ха! Я, как только понял, чего от меня требуется, сразу насупился, состроил такую рожу… Эдакая, знаете, смесь настороженности, степенности и осознания своего высокого уголовного статуса. Интонация, грозная угрюмость в глазах… Имею знакомых дергачей с убийцами — их и сыграл.
— И Шульц с Римером поверили?
— А почему вы удивляетесь, Павел Афанасьевич? — Папа-Фёдоров даже обиделся. — Я когда графом Шторре был — все меня за настоящего графа принимали!
— Да, Усики, извини. Ты действительно очень артистичен. Но продолжай. Итак, те двое предложили тебе меня убить.
— Да. Я, разумеется, спросил — а кто это такой, Благово? Когда узнал, что вице-директор департамента полиции, то начал заламывать цену.
— Но не отказался?
— Нет. Мы сошлись на десяти тысячах рублей.
— Ого! Я и не знал, что столько стою!
— После этого Шульц выдал мне аванс — две «больших». Они у меня с собой. Показать?
— Что я, двух тысяч никогда не видел? Ты скажи, на чём расстались.
— Этот второй…
— Ример.
— …Ример заявил, что убийство нужно выдать за покушение террористов. При вашей должности это, мол, очень даже вероятно.
— Знакомый почерк. И как же ты должен меня убить?
— Мне было сказано, что вы живёте около министерства, в Театральной улице, а на службу в департамент ходите по правому берегу Фонтанки. Пересекаете её всегда по Симеоновскому мосту, и далее до департамента идёте уже по левому берегу.
— Верно! — удивился Благово.
— В департаменте вы появляетесь аккуратно в четверть девятого часа. Стало быть, на мосту оказываетесь за десять минут до этого.
— И это верно. А как ты должен уходить?
— В заранее припасённом экипаже в сторону Песков, и там затеряться. Экипаж с возницей я должен найти сам.
— А ведь могло и получиться, — констатировал статский советник.
— Я потому и пришёл, Павел Афанасьевич. Вы всегда ко мне, мазурику, относились по-человечески. Сейчас, спасибо Виноградову, вы предупреждены.
— И спасибо ещё тебе!
— Ага. Я, как вы понимаете, никаких показаний давать не стану, а немедленно уеду из столицы. Подальше — в Ташкент или Иркутск. Иван Александрович тоже смолчит. Ему ещё достанется от Шульца на орехи за такую рекомендацию!
— Ничего, этот отоврётся, — успокоил Папу-Фёдорова сыщик.
— Конечно, отоврётся. Но после этого Шульц с Римером будут искать террориста по другим рекомендациям.
— Понимаю. Я не могу донести до сведения начальства о том, что сейчас от тебя услышал. Доказательств нет. Что ж, примем это, как данность. Ты, Автондил Манолович, действительно уезжай. Ещё раз спасибо за предупреждение! А мне придётся ходить по набережным Фонтанки с удвоенной осторожностью…
— Может, маршруты сменить? Или ездить в карете с охраной?
— Мне охрана не положена. А маршруты… Кого судьба минует, того и обнесёт.
Тепло простившись с шулером, Благово взялся было за папки с делом конногвардейцев, но тут вошёл рассыльный из департаментского телеграфного пункта.
— Ваше высокородие! Экспресс на ваше имя из Москвы.
Статский советник дрожащими руками схватил бланк и прочёл:
«ЛЫКОВ УШЁЛ ДАНИЛОВСКИЕ КАМЕНОЛОМНИ ТРИ ДНЯ НАЗАД ГДЕ ИСЧЕЗ ТЧК СОГЛАСНО ОСТАВЛЕННЫМ ИМ ИНСТРУКЦИЯМ НАЧИНАЮ ПОИСКИ ТЧК ЭФФЕНБАХ»
Глава 27
В Даниловских каменоломнях
На следующий день, в одиннадцать часов дополудни, Лыков снова приехал в Нижние Котлы. Он был так уверен, что беглецы отыщутся, что сразу прихватил с собой помощников. Тоська-Шарап и Федя-Заломай остались ждать его на улице; Алексей прошёл к благочинному один.
— А кто это с вами? — спросил отец Николай, поглядывая в окно.
— Мои ассистенты. Хорошие ребята, тихие.
— Разумно, — одобрил Казистый. — Пещеры есть пещеры. А знаете, ведь нашли мы ваших беглецов!
— Вот это чудно! — обрадовался Лыков. — И где они, шельмы, оказались?
— В Ивановской каменоломне. Это такое обособленное место, между бойнями и мусульманским кладбищем. Она не соединена с общими пещерами, и уголовные, действительно, иногда сдают её пришлым под убежище.
— И как я смогу отыскать там этих нехороших людей? Дайте хоть провожатого.
— Провожатый, конечно, будет. Но только до горы. Дальше вы уж сами… Ошибиться невозможно: пещера имеет единственный вход. Там одна длинная галерея. Она имеет два ответвления на правую сторону, но они тупиковые, вам туда не надо. Ваш коридор, господин Лыков, будет отходить у развилки налево. Это примерно восемьдесят саженей вглубь горы. Коридор кончается подземным залом, имеющим высоко в потолке отверстие наружу. Его называют постоялым двором: в зале можно жечь костёр, готовить пищу… Как только вы свернёте влево, Рупейте с Мишкой уже мимо вас не проскочить.
— А что, в правых ответвлениях они никак не могут оказаться? — спросил Лыков, глядя благочинному прямо в глаза.
— Зачем?
— Затем, чтобы, к примеру, ударить мне в спину?
Но Казистый спокойно выдержал взгляд сыщика и только пожал плечами:
— А мне это для чего? Чтобы недополучить с вас сто рублей? И поссориться с Арсением Иванычем Морозовым? При том, что Рупейто мне не сват, не брат…
— Ну, хорошо. Вот вам «петруша»
[121]
в качестве аванса; остальные, как условились, по окончании дела. Когда появится ваш обещанный провожатый?
— Он ждёт в соседней комнате. Так что, можете отправляться хоть сейчас. Юсуф!
В комнату вошёл крепкого сложения азиат, в ватном халате и с меховой шапкой в руках.
— Это Юсуф-барантач
[122]
. Он узбек. Угонял там скот, попал в Сибирь. Бежал вместе с Иваном Чуркиным. Тот привёл его в Москву и поселил вместе с собой в каменоломнях. Юсуф тут всё знает. Факелы припас?
Барантач молча кивнул.
