— Вы их в чем-то подозреваете?
— Нет, но, естественно, мы хотим знать, почему их убили. Расследование не продвинется, пока не станет ясным мотив. Мы не думаем, что в данном случае речь идет о преступлении по расистским мотивам. В особенности нас интересуют неизвестный, которого вы считаете французом, а также Али и Таги Хамид. Четвертый — это работник Хамида. Мы думаем, что его убили только потому, что он оказался в мастерской, когда убивали Али Хамида.
Имам посмотрел на фотографии покойных и сказал, не поднимая глаз:
— Я сделаю, что смогу.
Я отвез Стенман домой и вернулся в Пасилу узнать последние новости. Не удивился, заметив, что в кабинете Симолина горит свет.
Я был таким же, когда начинал работать в Отделе по расследованию преступлений против личности. Мог до поздней ночи просиживать в кабинете и копаться в деталях дела. Мне нравилось заходить ночью к дежурным и слушать их рассказы. Я был благодарным слушателем. Мы потягивали кофе из картонных стаканчиков, которые выдавал нам автомат, и разговаривали. Иногда выпадало интересное дело, и я отправлялся на место происшествия с коллегами за компанию. Так что я понимал Симолина лучше, чем тот мог себе представить.
Он сидел за столом, склонившись над стопкой бумаг. Куртка висела на спинке стула. На Симолине были белоснежная сорочка и темно-синий галстук.
— Не устал?
— Немного задержался. Хочу разобрать до конца показания опрошенных.
— Есть что-нибудь интересное?
— Часть, как и ожидалось, с расистским душком — типа так им, черномазым, и надо. Хотя в материалах может быть и важная информация. Но на данном этапе это трудно понять. Я попытался рассортировать показания по степени важности. Могу зачитать несколько.
— Давай.
— Госпожа Аунэ Куяла рассказала, что в половине девятого утра видела, как молодой мужчина, по виду иностранец, загружал велосипед в белый микроавтобус перед Городским театром. В автомашине было двое мужчин тоже иностранной внешности. Ни номера, ни марки машины она не запомнила. Мне пришло в голову, что пожилая женщина могла принять минивэн за микроавтобус.
— Завтра съезди и опроси поподробней.
— Еще поступило сообщение от одного владельца автозаправки о том, что трое скинхедов смотрели сюжет об убийстве в новостях по пятому каналу и смеялись, как будто имели отношение к делу. Мы изъяли запись с камеры видеонаблюдения и получили удовлетворительное изображение этой троицы. Парни объявлены в розыск. Из СУПО мы получили имя и адрес одного из них, но его не оказалось дома. Наряд полиции ночью навестит его еще раз.
— Не думаю, что это наши клиенты.
— Я тоже, — сказал Симолин.
— А о «ситроене», который арендовал Хамид, ничего не слышно?
— Нет, как ни странно.
Ближе к вечеру Оксанен выяснил, что Али Хамид брал в аренду в «Хертце» зеленый пикап «Ситроен С5». Описание автомобиля передали в средства массовой информации лишь после того, как все наряды полиции безуспешно искали его на протяжении двух часов. Мне казалось очень странным, что от граждан не поступает сообщений.
— Наверное, машина в частном гараже, — заметил Симолин. — И может быть, ее еще не использовали, а берегут для каких-то определенных целей.
— Не исключено.
В кабинете Симолина не было заметно ни малейших попыток владельца помещения как-то проявить свою индивидуальность. Стены не украшали фотографии с охоты или рыбалки, какие-нибудь забавные картинки, плакат с Че Геварой или что-то подобное. На полках располагались только папки с делами и скромная библиотека юридической литературы. Симолин предпочитал искать информацию в Интернете. Единственным штрихом, отражающим личность хозяина, можно было назвать разве что заставку на мониторе компьютера, на которой красовался вождь индейского племени сиу в пышном головном уборе из перьев. О том, что индеец был из племени сиу, мне сказал однажды сам Симолин. Позже я слышал от его сокурсников, что он увлекается индейцами Северной Америки и изготовил себе из шкуры лося полное индейское облачение, а кроме того — точные копии индейского лука и стрел. Я не удивился, так как вполне мог представить себе Симолина в этом наряде.
Слухи об этом увлечении быстро разнеслись по отделу, и какое-то время Симолин совершенно терялся перед бесчисленными шутками. Всегда, когда он присутствовал на совещании, какой-нибудь шутник скрещивал руки на груди и заканчивал свое выступление словами: «Угх! Я сказал!» До тех пор пока эта тема не приелась, в отделе при каждом удобном случае звучали такие слова, как Змеиное Жало, бледнолицый, типи,
[17]
Большой Белый Вождь, Длинный Нож и Желтоволосый.
Симолин не злился, лишь смущенно улыбался. Он обладал очевидной самодостаточностью спокойного, уверенного в себе человека, которого не следует недооценивать. Увлекайся Симолин боксом, он стал бы бойцом, который, оказавшись в нокдауне, неизменно поднимается снова.
— Почему фотографии убитых не передали прессе? — спросил Симолин.
Я рассказал о причинах, приведенных на совещании. Симолина это, похоже, не убедило.
— Мне кажется, что с помощью снимков можно было бы получить полезную информацию. На данный момент мы даже не знаем всех имен и места, где жили остальные убитые.
В этом Симолин был прав. Странно, что у кузена Хамида Таги не оказалось постоянного места жительства. Пару месяцев назад он съехал со своей квартиры в Каннелмя-ки и никому не сказал нового адреса, даже своему брату. Или же Али Хамид не сообщил его жене.
В училище, где числился Таги, его не видели уже на протяжении многих недель, и никто о нем ничего не знал.
Собранная информация о Вашине Махмеде, работнике Али Хамида, лишь подтверждала, что он не имел никакого отношения к делу.
— Если расследование не продвинется, завтра можно опубликовать фотографии.
— К этому времени убийцы уже могут покинуть страну.
И снова Симолин был прав.
— Ничего не поделаешь. Иди домой спать, — сказал я.
— Сейчас пойду.
— Я, во всяком случае, ухожу.
Зазвонил мой мобильник.
— Кафка.
— Это Вивика Мэттссон из Городского театра. Вы заходили утром.
— Да.
Я взглянул на Симолина. Он уже читал следующие показания и бросил через плечо:
— Спокойной ночи.
Я вышел в коридор. Почему-то мне не хотелось, чтобы Симолин слышал наш разговор с Мэттссон.
— Вы просили позвонить, если я что-нибудь вспомню.
— Так… Вы что-то вспомнили?
— Кто-то кричал на мосту… Я только что вернулась с репетиции и по дороге заглянула в киоск. Там было двое мужчин арабской внешности. Они ссорились, и один зло сказал другому: «Маньяк!» Я почти уверена, что слышала на мосту слово «маньяк».
