Я рассказал Стенман, Оксанену и Симолину о том, что узнал от Тойволы.
— Хорошо бы ты поехала с нами, — сказал я Стенман. — Девчонка, наверное, напугана, и, может быть, ей легче будет разговаривать с женщиной.
Я поручил Оксанену просмотреть пленки с камер наблюдения, которые обещали отдать Стенман. Оксанен, наморщив лоб, глянул на часы. По-видимому, у него была назначена встреча с каким-нибудь спонсором полицейского кружка любителей ралли. Симолину я доверял настолько, что предоставил ему самому решать, чем заняться.
Дом оказался почти новым и с виду дорогим — не какой-нибудь бюджетный типовой вариант, а спроектированный по индивидуальному заказу. С дороги были видны высокая, оштукатуренная белая стена и узкие вертикальные окна. Во дворе отливал металликом черный пикап «БМВ», а на дверях висела табличка с предупреждением о злой собаке.
Дверь открыла женщина лет сорока. Она предчувствовала неприятности и с самого начала заняла оборону. В ногах у нее вертелся коротколапый бигль, который ни капельки не казался злым. Тойвола, как старший, нас представил.
— Извините, но мне некогда. Вы не могли бы зайти в какой-нибудь другой день?
— К сожалению, мы тоже очень торопимся, — сказал Тойвола.
— Я как раз собираюсь уходить.
Тойвола не сдавался.
— Сожалею, — ответил он.
Женщина ни малейшим жестом не пригласила нас войти. Она сама вышла на улицу и закрыла за собой дверь.
— Дело касается вашей дочери. Ей обрабатывали ожоги в поликлинике в Корсо. Мы хотели бы с ней побеседовать.
— Она спит.
— Мы вынуждены попросить вас разбудить ее.
Женщина скрестила руки на груди. Она защищала свою нору.
— Вы не понимаете, что она больна и спит? Она приняла сильнодействующее обезболивающее.
Тойвола был неумолим. Женщина поняла, что от нас не отвязаться, и сдалась:
— Ладно, заходите. Но я надеюсь, что вы уйдете как можно скорее.
Обстановка дома соответствовала его внешнему виду. Вся мебель была дизайнерская, тщательно подобранная и дорогая.
Женщина поспешила наверх. Она вернулась через пару минут.
— Дочь сейчас выйдет. Пока что я бы хотела узнать, в чем, собственно, дело. Моя дочь несовершеннолетняя, поэтому я, видимо, имею право знать.
Я спросил, сколько лет дочери.
— Семнадцать.
Девушка была ровесницей Лео, которому я приходился сандаком.
[19]
Как сандак, я все еще воспринимал его ребенком.
— Мы расследуем пожар, в котором сгорел автомобиль. Мы уверены, что ваша дочь была там, когда машина загорелась.
— Это был несчастный случай?
— Может быть, но один человек погиб.
— Кто?
— Мы предполагаем, что это парень вашей дочери.
— Кими?
— Да.
— Не может быть! Вы что, думаете, что Сядэ не сказала бы мне?
Девушка спустилась в халате, надетом поверх пижамы. Одну сторону лица скрывала повязка. Вид у нее был заплаканный. Мать встала и обняла дочь, словно пытаясь защитить ее.
Девушка села на диван. Стенман подошла к ней:
— Наверное, догадываешься, почему мы хотим с тобой поговорить.
— Расскажи все, — подбодрила ее мать.
— Где вы взяли машину? — Стенман задала вопрос, как будто все остальное ей было известно. Я бы тоже выбрал такую же тактику.
— Ее нашел Кими с приятелем.
— То есть они ее угнали?
— Ну да… или там внутри были ключи.
— Что произошло в карьере? — продолжила Стенман.
— Мы поехали туда вдвоем с Кими… Переночевали в машине… Я сказала маме, что я со своим парнем… Утром я пошла пописать, а когда вернулась, машина загорелась и взорвалась. Дверь была открыта, и огонь ударил мне в лицо… Потом вспыхнула вся машина… Я побежала… С шоссе вызвала такси по телефону и поехала в Корсо. Подождала, пока откроется поликлиника, и потом вернулась домой.
— Если вы спали в машине, почему твой парень был на переднем сиденье?
— Мы как раз собирались уезжать.
— Машина взорвалась или загорелась? — спросил я.
— Взорвалась… Во всяком случае, вспыхнула… в окно ударил огонь… Я услышала, что Кими закричал… и потом вся машина уже была в огне…
Девочка разрыдалась, и мы дали матери немного времени ее успокоить.
Я посмотрел на Стенман, и она продолжила опрос:
— Где Кими и его товарищ взяли машину?
— Я не знаю, меня с ними не было. Наверное, где-то недалеко.
— Это Кими сказал, что ключи были в машине?
— Да, и я их видела тоже.
— Как зовут товарища Кими, который был с ним, когда они нашли машину?
— Томи, Томи Силтала.
— Ты знаешь, где найти этого Томи?
— В Кераве, в тюрьме.
— В тюрьме в Кераве?
— Да… У него были выходные… Он вчера отправился обратно.
Мне уже приходилось бывать в этой тюрьме. Раньше туда помещали почти исключительно молодых правонарушителей по первой ходке. Теперь там сидели и другие преступники. Тюремные постройки расположились на большой территории среди полей. Старое, по-настоящему красивое здание тюрьмы напоминало усадьбу, а новое отделение, построенное в шестидесятых годах, находилось в отдалении. В тюрьме были своя теплица, которая дополняла рацион заключенных овощами, автомастерская, хлев, столярная и слесарная мастерские.
Силтала работал в слесарной мастерской, разместившейся в бывшем хлеву, между старым и новым зданиями.
Когда мы пришли, он обтачивал болгаркой массивную дровяную печку для бани. Тойвола с интересом понаблюдал за его работой.
— У моего брата на даче в Мянтюхарью печка, изготовленная здесь. Хороший пар дает.
Охранник прервал работу Силталы и привел его в комнату отдыха. Парень был одет в комбинезон, прожженный в нескольких местах искрами от сварки. Он узнал, что мы полицейские, и лицо его сразу приняло угрюмое выражение.
— Садись, — скомандовал я.
Он сел на скамью. Заспанные глаза на узком лице и пушок на верхней губе. Ему было лет двадцать.
Я попросил охранника выйти и сказал парню:
— Это неофициальная беседа. Нас совершенно не интересует, что ты с товарищем украл машину, но все остальное нам надо знать. Расскажи, как было дело, и тогда кража останется между нами. Поможешь нам, мы отплатим тебе добром.
