Я смотрел ему вслед и ощущал себя в полном дерьме. Я разговаривал с пожилым отцом своего лучшего друга — да еще в синагоге. В Йом Кипур мне действительно было в чем покаяться.
Эли у выхода из синагоги беседовал с Зильберштейном. Я остановился в паре метров от них, дожидаясь, когда на меня обратят внимание.
— Ты уже подумал о нашем разговоре? — спросил Зильберштейн как учитель, обращающийся к наказанному ученику.
— Не успел.
Эли смотрел на Зильберштейна с каменным лицом.
— Иди вперед, Ари, я приду через пару минут.
На улице было холодно. В просвете меж облаков виднелись луна и несколько ярких звезд.
Мне пришлось дожидаться Эли почти десять минут. Мы направились к его «ауди».
Я сел на кожаное переднее кресло. Пахло новым автомобилем. Эли завел двигатель, и машина плавно тронулась.
— У тебя новая машина, — заметил я.
— Купи мою старую. При покупке новой мне дали бы за нее так мало, что я пожадничал ее отдавать.
Старая машина Эли была пятилетним пикапом «БМВ».
— В центре города вечно проблемы с парковкой.
— Купи место для машины.
— У тебя завышенное представление о зарплате полицейского.
— Это правда.
— Во что ты ввязался?
— Что ты имеешь в виду?
— Откуда у вас информация?
— Слухи ходят.
— Когда знаешь слишком много о том, о чем не следует знать, можешь оказаться в числе подозреваемых в соучастии. Шесть человек погибло.
— Поэтому мы с Зильберштейном и приезжали с тобой повидаться. Мы не хотим, чтобы еще кто-нибудь погиб.
— Кто такой Бен Вейсс? — спросил я жестко.
— Торговец пушниной из Израиля.
— Нет.
— Больше я ничего не знаю. Я виделся с ним, когда он приезжал в офис встречаться с Максом. Макс консультировал его по каким-то вопросам, связанным с договором.
— Ты слышал, что у отца Макса украли машину?
— Нет. Как это случилось?
— Машину обнаружили у станции метро «Сиилитие» в Херттониеми. Ею пользовался Бен Вейсс. Днем его обнаружили убитым в Кераве.
По лицу Эли было видно, что о смерти Вейсса он не знал. Его испуг был неподдельным.
— Поверь мне, он не был торговцем пушниной. Все, кто пытается в этом убедить, лгут.
Брат был практически у меня в руках. Он судорожно пытался понять, во что ввязался.
Я спросил:
— Кто тебе сказал, что Вейсс занимается пушниной?
— Зильберштейн.
— Откуда он знает?
— Он сказал, что Вейсс приходил в синагогу. Спрашивал, не знает ли Зильберштейн какого-нибудь еврея-юриста, который мог бы проконсультировать его по банковским делам тут, в Финляндии. Зильберштейн направил его к нам.
— К вам или он говорил конкретно о Максе?
— Зильберштейн сказал, что дал название нашей конторы. Когда Вейсс позвонил, на месте был Макс, поэтому он и получил эту работу.
Эли начинал понимать, что влип во что-то такое, из чего лучше всего поскорее выбраться с моей помощью. Он остановился перед светофором на перекрестке у старого здания оперы. Ресторан «Булеварди» был закрыт на ремонт. Когда был жив отец, он иногда водил нас в «Булеварди» на воскресный обед. Мы всегда садились наверху за столик у окна. Возможно, отец выбрал этот ресторан, поскольку родился в доме на углу площади на берегу залива Хиеталахти и улицы Леннротинкату. Дом был поврежден в первую же бомбежку во время Зимней войны.
[24]
Рядом с рестораном располагалась дискотека, на которую мы часто ходили с Даном.
Включился зеленый. Перед тем как тронуться, Эли взглянул на «Булеварди»:
— И «Булеварди» превратился в какое-то модное место. Помнишь, как мы обедали тут с папой? Однажды он сказал мне, что директором ресторана был один его армейский друг. Поэтому мы всегда сюда ходили. У него была скидка.
Откровение Эли меня развеселило.
— Так вот в чем было дело?
— Да, именно в этом. Сразу видно, мы плоть от плоти своего народа.
— Говори за себя.
Мы подъехали к моему дому. Эли остановил машину перед входом.
— По чьей просьбе ты пытался получить у меня информацию о ходе расследования?
— Зильберштейн попросил. Он уверен, что эти убийства связаны с визитом министра иностранных дел. Он не верит в случайность.
— Видимо, у него есть какая-то версия, дающая основания для подозрений?
— Мы получили несколько угроз на арабском языке. Нам угрожают, что взорвут синагогу.
— Это письма?
— Да, и видеокассета. Мы передали ее в полицию государственной безопасности.
— Что на ней было?
— Вооруженный мужчина, его лицо было скрыто платком, а в руке он держал плакатик с надписью по-английски: «Независимость Палестине». Мужчина говорил на арабском языке, что евреи не могут чувствовать себя в безопасности нигде в мире и что мы станем объектом для удара «Аль-Каиды» и «Бригады мучеников», если официально не осудим оккупационную политику Израиля.
— «Аль-Каида» и «Бригада мучеников»… Это должно напомнить нам, что мы часть большого мира. Маленькая Финляндия удостоилась чести попасть в список целей террористов.
— Ты что, шутишь?
— Нет, я удивляюсь.
— Когда мы услышали об убийствах в Линнунлаулу, Зильберштейн сказал, что «Аль-Каида» и «Бригада мучеников» спланировали совместный теракт в период визита министра иностранных дел, но позднее эти группировки что-то не поделили и принялись убивать друг друга.
Я легко мог поверить, что Зильберштейн с энтузиазмом выстроил версию тайного заговора, но эта версия казалась уж больно примитивной, напоминала рассказ Мейера о его пушном бизнесе с Вейссом.
— Довольно смелые выводы из столь скудных фактов, — сказал я. — На чем строится эта версия?
— Не знаю, но у Зильберштейна и Мейера хорошие контакты с Израилем.
— Что это значит?
— Я знаю только, что Зильберштейн несколько дней назад ездил к Мейеру, хотя они вообще-то не общаются друг с другом. Зять Мейера служит в израильской армии.
— Зять Мейера летчик. Откуда, черт побери, он может знать, что тут делают «Аль-Каида» и «Бригада мучеников»?
— Возможно, у него есть связи в «Моссаде».
— И «Моссад», конечно же, велел зятю Мейера предупредить своего тестя о возможных терактах «Аль-Каиды» и «Бригады мучеников» в Финляндии?
