– Да. Время летит, даже когда ты не веселишься.
Мужчина с коротко остриженными черными волосами сидел в шезлонге на крыльце дома, и когда они подошли, встал, спустившись на несколько ступенек, чтобы встретить их.
– Эй, кто там! – широко улыбнулся он. – Чем могу помочь?
Дэн отметил свободную гавайскую рубаху, которую мужчина носил поверх белой футболки. Он был готов поспорить, что под ней находилось убранное в кобуру автоматическое оружие.
– Мы хотим поговорить с мисс Камэй пару минут.
– Она немного занята сегодня. Могу я поинтересоваться, кто вы?
– Дэн Этуотер, ФБР. – Он вручил мужчине свое удостоверение. – А это Натали Линдстром из САКЗС.
Мужчина просмотрел удостоверение и отдал его обратно.
– Ах, да... Мы слышали, что вы придете.
Он протянул руку, которую по очереди пожали Дэн и Натали. – Джон Руэл из отдела безопасности Корпорации. Посмотрим, чем занимается мисс Камэй.
Он наклонил голову в сторону, направляя голос к воротнику гавайской рубахи и поднес руку к правому уху.
– Эй, Стеф, у меня тут Этуотер и Линдстром. Можно им войти? – Он засмеялся над каким-то неслышным ответом. – Да, я предупрежу их. Позже, детка!
Поднявшись по ступеням крыльца, он сделал Дэну и Натали жест следовать за ним.
– Мисс Камэй сейчас за работой, и неизвестно, когда она закончит. Попробуйте отвлечь ее на свой страх и риск. – С кривой улыбкой он открыл им дверь.
Дом внутри встретил их лимонно-масляным запахом полированного дерева. Персидские и китайские ковры разных размеров образовывали на паркетном полу мягкие дорожки, а богато украшенные викторианские шкафы и столы из вишни и ореха с мраморными столешницами щеголяли нефритом и слоновой костью, покрытыми изысканной резьбой. Над выложенной паркетом лестницей сияла хрустальная люстра, и стеклянные капли отбрасывали на стены крошечные радуги.
Дэн удивленно присвистнул, когда Руэл закрыл за ними дверь.
– Да, твоя Люси точно знает толк в декоре.
– Одно из достоинств работы в отделе искусств Корпорации. Она получает дань с каждого музыкального произведения, которое записывает.
Дэн заметил завистливые нотки в голосе Натали. Он подтолкнул ее локтем и улыбнулся.
– Ты же не купишь на это счастье, верно?
– Может, и нет, но это делает несчастье намного более удобным.
Они шагнули вперед, с открытыми ртами рассматривая окружавший их антиквариат, равный по ценности музейным экспонатам, но к ним с поднятой рукой поспешила низкорослая женщина в джинсах и черном пиджаке.
– Стойте!
Дэн обменялся с Натали взглядом.
Женщина указала на их ноги.
– Снимите обувь.
Находясь в легком замешательстве, Дэн снял свои ботинки и подобрал их, заметив, что женщина тоже была без обуви. Она указала на резиновый коврик справа от входной двери, где уже стояла пара женских кроссовок.
– Туда.
Когда они с Натали поставили свою обувь в обозначенное место, женщина расслабилась.
– Извините за это – вы не поверите, насколько стары некоторые из этих проклятых ковров. – Она пожала им руки. – Стефани Корбетт, служба безопасности Корпорации. Мисс Камэй в передней гостиной.
Она отвела их к двойным скользящим лакированным дверям слева. В комнате за ними кто-то играл на пианино, снова и снова повторяя одну и ту же бурную минорную тему с неуловимыми изменениями в ее темпе и фразировке.
– Если она спросит, это была ваша идея, – прошептала Корбетт, стуча в дверь.
Мелодия оборвалась с громогласным диссонансным аккордом, полным ярости игравшего.
– Майн Готт!
Гортанный голос больше минуты продолжал ругаться на немецком, прежде чем настала тишина. Корбетт склонилась к двери.
– Мисс Камэй?
Она подняла кулак, чтобы снова постучать, но дверь приоткрылась на несколько дюймов, открывая взгляду силуэт женщины. Свет обрисовывал бледные очертания ее лысой головы.
– Разве я не говорила, чтобы меня не беспокоили? – огрызнулась женщина на отличном английском, срывая с головы «узду души». Напоминающая пару миниатюрных наушников, электронная узда выполняла ту же функцию, что и «кнопка паники» на корпусе сканера души. – Это ужасно, что вы вторглись в мой дом. Теперь я даже не могу спокойно поработать!
– Простите, мэм, но пришли люди из ФБР.
Корбетт отступила назад, позволяя Камэй увидеть ее гостей.
– Бу?
– Здравствуй, Люси. – Натали приветственно подняла руку. – Давно не виделись.
– Боже, простите меня! Заходите, заходите. – Камэй раскрыла двойные двери. Дэн взглядом поблагодарил Корбетт, вернувшуюся на пост снаружи.
Они вошли в прямоугольную комнату, отделанную золотистым дубом. Кружевные занавески смягчали солнечный свет, проникающий сквозь закругленные окна, где основание башни образовывало один из углов комнаты. Температура здесь была заметно ниже, чем во всем доме, и на столе в углу стоял дышащий паром увлажнитель. Причина этого была очевидной: в гостиной обитали по меньшей мере полдюжины старинных музыкальных инструментов. Здесь было старое фортепиано с самшитовым треугольным корпусом и даже более древний клавикорд, выложенный перламутром и слоновой костью и украшенный золотым листом. Стеклянный шкаф заключал в себе виолончель и две скрипки, которые, как подозревал Дэн, были либо «Страдивари», либо что-то равноценное. В контраст другим предметам, находившимся в комнате, на стене рядом с дверью властвовала обожженная электрогитара «стратокастер» со сломанной декой, окруженная подсвеченными гравюрами рисунка танцующего человека работы Кейт Харинг и шелкографированного портрета Мэрилин Монро работы Энди Уорхола.
Две фиолки обнялись, словно потерявшиеся близнецы.
– Артур предупредил меня, – произнесла Камэй, когда Натали открыла рот, собираясь заговорить.
Так же, как и ее дом, Люсинда Камэй являла собой интригующую смесь явных противоречий. Дэн читал ее файл, где было сказано, что ей сорок шесть, но он не смог бы угадать ее возраст по безволосой голове и гладкой, цвета соевого молока, коже. Японские черты заставляли ее фиолетовые глаза выглядеть еще более поражающими, поскольку каждый ожидал, что они должны были быть карими. Хоть и окруженная старинной элегантностью, она носила концертную футболку «Лед Зеппелин» без рукавов и пару черных лосин.
– Простите за беспокойство, мисс Камэй, – сказал Дэн. – К сожалению, наши вопросы не могут ждать.
– Понимаю. А вам в свою очередь придется извинить Людвига
[12]
за его темперамент. – Люсинда произнесла имя с немецким акцентом. – Он иногда бывает ужасно сердитым.
