Выписали Паленого спустя четыре дня, хотя в принципе у него все было нормально. Но врач понимал, что его подопечный в шоке, поэтому дал ему время полностью прийти в себя и освоиться в новой – вернее, старой, но забытой, – роли, как он считал.
Последний разговор состоялся в кабинете главврача.
– Вот и пришла пора нам прощаться… – сказал хирург, глядя на Паленого с таким видом, словно перед ним сидел не бывший пациент, а какое-то чудо-юдо.
Наверное, он и сам был удивлен тем, что сумели сделать его руки.
– Если вы по поводу денег…
– Перестаньте! – морщась, махнул рукой главврач. – Вы больше ничего клинике не должны.
– Но как же…
– Все очень просто. Я уже говорил вам, что ваш случай уникальный. Поэтому я, скажем так, получил хорошую практику. Считайте себе участником эксперимента… – Хирург рассмеялся. – Шучу.
– Большое вам спасибо, – с чувством сказал Паленый.
Он ощутил огромное облегчение. Вопрос оплаты висел на нем тяжелыми гирями, поэтому Паленый держался с доктором очень сковано.
– Пустяки… – опять отмахнулся главврач. – Хорошо все то, что хорошо заканчивается. В вашем случае я применил новые технологии и теперь вижу, что в своем выборе оказался прав.
– Мне здорово повезло.
– Это верно, – согласился хирург. – Но я так думаю, свое везение вы заработали сами, добыв деньги на операцию.
Паленому показалось, что доктор посмотрел на него как-то странно. У него даже озноб пошел по спине – неужели главврач что-то заподозрил!?
Он ответил, стараясь скрыть волнение:
– Признаюсь, что большую часть денег я занял… под залог квартиры. Ничего, отработаю. Теперь отработаю.
– Я за вас рад, – искренне ответил доктор. – В вашей шкуре мне не приходилось бывать, но могу себе представить… Бытует мнение, что врачи – отмороженные люди. Их не трогают страдания пациентов. В какой-то мере это так. Нельзя пропускать через себя чересчур много отрицательных эмоций. Никакая психика не сможет выдержать таких испытаний. Но бывают исключения…
Главврач закурил.
– Дурная привычка, знаете ли, – сказал он, сокрушенно вздыхая. – Увы, человек слаб и погряз в своих привычках, не всегда совместимых со здоровым образом жизни. Так вот, касательно исключений. Врачи все-таки тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Вы как раз и были таким исключением. Признаюсь только теперь и только вам. Вы очень мужественно держались, не ныли и не хныкали, а это, поверьте, могут немногие.
Паленый смущенно опустил глаза.
– Ну полноте, полноте… – Врач по-дружески похлопал Паленого по руке. – Что ж, пришла пора прощаться. Вдруг у вас появятся какие-нибудь проблемы с лицом, немедленно ко мне. Деньги вам больше не понадобятся, предупреждаю сразу.
– Я вам очень признателен. Еще раз спасибо…
Очутившись на улице, Паленый вдруг почувствовал, что его не несут ноги. Он подошел к той скамейке, на которой дожидался приема к главврачу в первый раз, и сел.
Как теперь жить дальше? У Паленого голова шла кругом. Он понимал, что стоит перед дверью в другой мир, но никак не решался ее отворить…
Глава 9
Уехать! Прочь из этого города! Это решение вызревало давно, и наконец оформилось в сознании Паленого окончательно.
Ничто его здесь не удерживало, кроме долга Есесеичу. Деньги у Паленого еще остались, но он боялся появляться на Мотодроме. Тем более, в новом обличье. Это было опасно.
"Отдам… позже, – думал Паленый, сидя в такси, которое везло его на вокзал. – Обязательно отдам!" Квартиру он замкнул, а ключи отправил по почте соседке бабули, такой же старушке со словами благодарности и объяснением своего поступка.
Конечно, объяснение не выдерживало никакой критики и было глуповато-наивным, но Паленый решил, что это не суть важно. Главное, квартиру он оставил в идеальном порядке, а воровдомушников можно было не опасаться – у старушки брать было нечего.
Первый "выход в свет" был для Паленого самым сложным и тяжелым. Ему казалось, что все смотрят только на него, притом смотрят с подозрением. Он чувствовал себя голым и едва сдерживался, чтобы не броситься, сломя голову, куда-нибудь в кусты.
В железнодорожной кассе ему показалось (собственно говоря, так оно и было), что кассирша чересчур долго выписывала ему билет.
Она куда-то уходила, потом у нее что-то случилось с компьютером, затем ей позвонили, и она тихо сказала в телефонную трубку всего несколько слов с очень серьезным видом (может, это был звонок из милиции?), а когда он, наконец, получил заветную бумажку в руки, кассирша посмотрела на него как-то уж очень недобро.
Паленый был весь в поту, когда выскочил из помещения, где размещались кассы, на привокзальную площадь. Сердце колотилось, как бычий хвост, а ноги сами понесли его в крохотный скверик, где размещался наружный туалет.
Там он и проторчал полтора часа, пока не подали состав, благо сновавшие туда-сюда люди были больше озабочены своими физиологическими проблемами, нежели разглядыванием разных подозрительных личностей, которые соображали в скверике на троих или просто сидели на скамейках, покуривая и поплевывая в небеса.
Паленый ехал, куда глаза глядят. А точнее – в Москву. У него не было какого-то определенного плана. Он хотел всего лишь убраться подальше от города, где его могли ждать большие неприятности.
Не стал он прощаться и с Шуней. Теперь вор стал для него источником повышенной опасности. Паленый мысленно хвалил себя за то, что не открыл подельнику ни подземного убежища, ни адреса съемной квартиры, ни тем более того факта, что он долго жил на Мотодроме.
Но больше всего Паленый переживал из-за того, что стал вором – пусть и поневоле, под давлением обстоятельств.
Присвоение чужого паспорта вместе с именем Князева не казалось ему большим преступлением. Не виновен он был и в смерти рекламного магната. Но присвоение чужих денег, пусть и для доброго дела, вызывали в его душе чувство вины и раскаяние.
Еще в клинике он не раз спрашивал себя: неужели у меня в той, прежней, жизни были криминальные наклонности? Похоже, что так – он пошел на дело без особых угрызений совести и практически не колеблясь.
Мало того, идея раздобыть большие деньги ЛЮБЫМ ПУТЕМ в принципе принадлежала ему. Наверное, для достижения этой цели его не остановило бы и убийство, признался он самому себе. И это открытие потрясло Паленого до глубины души.
КТО ОН НА САМОМ ДЕЛЕ!? И как вышло, что тихий, забитый бомж со свалки, который не способен был обидеть даже муху, вдруг решился на взлом жилища?
Это было большой загадкой для Паленого, который ехал в поезде под именем Князева Александра Игнатьевича. От разных нехороших мыслей у него даже разболелась голова.
