– В общем, вашу мысль я уловил. Согласен.
– Тогда за дело…
Оружием снайпера оказалась, как и предполагал Паленый, СВД с глушителем. Судя по ободранному прикладу, винтовка уже видала виды. Паленый почти не сомневался, что ствол может быть "меченым", а потому даже не прикоснулся к оружию.
Документов в кармане мертвеца они не обнаружили. Там не было ни единой бумажки, за исключением небольшой суммы денег в рублях.
Кто этот человек? – встревожено думал Паленый. Неужто и вправду шпион? Зачем простому киллеру, который даже не успел нажать на курок, самолично лишать себя жизни? Тем более, что снайпер не выглядел легкоранимой неженкой.
Правда, не исключено, что за ним тянется длинный шлейф кровавых дел. Но ведь смертная казнь отменена, а убийцы обычно большие жизнелюбы и не спешат отправиться на серые равнины вслед за своими жертвами.
Ворон… Ворон! Кто ты, Ворон?
Кого все-таки снайпер узнал под этим псевдонимом – Князева или того, другого, с бестолковой головой, которая позволила ему взять чужую жизнь взаймы?
Ответа на этот вопрос не было.
Глава 25
Кабинет был просторным, но не очень светлым. Может, потому, что окна закрывали высокие деревья – действо происходило на втором этаже здания городского УВД.
В кабинете находились двое: следователь высокого ранга и, скорее всего, сотрудник ФСБ. Следователь – явно столичный гость; его выдавал московский говор – был подчеркнуто официален, любезен, а вопросы задавал в основном по бумажке.
Со стороны могло показаться, что допрос не более чем рутинная формальность. Но Паленый кожей чувствовал, что не все так ясно и просто.
Вопросы шли один за другим, чередой, и не было им конца. Все они казались на первый взгляд вполне безобидными, но напоминали тонкие волоконные пряди, из которых вот-вот может свиться крепкая веревка ему на шею.
Временами Паленый даже поеживался, живо представляя как эта веревка свивается в петлю. Кто же это столько накопал на моего двойника? – думал он тревожно. Вряд ли московские гости за сутки смогли бы добыть столь обширный материал и на фирму Князева, и на него самого.
Уж не Тимошкина ли это заслуги? А что, от него можно всего ждать. Работает по принципу "и вашим, и нашим". Его ненависть к богатеям, как подметил Паленый, не знает границ. В том числе и этических.
– … И тем не менее, вы успели среагировать.
Следователь, полноватый мужчина лет сорока пяти со светлыми жидкими волосами, равнодушно смотрел на него серыми рыбьими глазами, в которых плавали льдинки. Похоже, особа Паленого-Князева не вызывала в нем положительных эмоций.
Интересно, подумал Паленый, взятки он берет или нет? Берет, подсказал ему внутренний голос, еще как берет. Только не борзыми щенками, а полновесными американскими тугриками и в пухлых конвертах. Но такие важные персоны на мякину не размениваются, берут по крупному.
– Да, успел, – ответил Паленый.
– Видимо у вас очень хорошая реакция.
– Обычная.
– Значит, первого вы уложили с одного выстрела… так?.. а со вторым дрались на ножах.
– Наверное.
– Простите – что значит "наверное"? Уж не хотите ли вы сказать, что не помните, как все происходило?
– Почти не помню. В голове был какой-то сумбур. И мелькания, мелькания… Все происходило словно во сне.
На круглом лице следователя впервые пробились ростки эмоций. И они выражали скепсис.
– Странные у вас сны, – сказал он, глядя прямо в глаза Паленому. – Во время которых вы деретесь как профессионал высокого класса.
– Что-то я не понял… Вы в чем-то меня обвиняете?
– Ни в коем случае. Но человек, который, по идее, никогда не служил хотя бы в армейском спецназе, вряд ли может так ловко управляться с ножом. Здесь заключение эксперта, тренера по работе с холодным оружием… – Следователь показал на одну из бумаг, лежавших на столе. – Так вот он утверждает, что бандит был убит вполне профессионально, притом большим мастером своего дела.
– Вам уже известно, что я болен амнезией. Но все равно повторюсь: ничего из своей прошлой жизни я не помню. Поэтому не могу сказать, когда и кто научил меня так ловко обращаться с ножом. Возможно, эксперт ошибается. Я просто дрался, спасая себя и жену, не более того. У меня не было иного выхода, борьба шла не на жизнь, а насмерть, и не исключено, что во мне вдруг пробудились неведомые ранее способности.
– Что ж, это возможно. Наука подтверждает такие аномалии.
– Мне бы очень хотелось все вернуть на круги своя, но, к сожалению, я пока бессилен чтолибо изменить в лучшую сторону. Амнезия доставляет мне массу хлопот и неудобств. Уж поверьте.
– Верим. Вы к врачам обращались?
– Не успел. Я как раз вместе с женой ехал в клинику, когда на нас напали.
– Ах, да-да… Все верно, это отражено в деле. Значит, прошлое вы не помните…
– Не помню.
– А настоящее? Ну, скажем так, двухнедельной давности.
Паленый насторожился. К чему клонит этот "Рыбий Глаз"?
– С настоящим у меня все в порядке, – ответил Паленый; и поторопился уточнить: – Кажется…
– В эти дни ничего необычного с вами не случилось? – небрежным тоном спросил следователь, не глядя на Паленого.
Опа! Вот он, первый крючок с наживкой… По спине Паленого загулял легкий холодок. Интересно, кто из охранников стучит ментам?
Он сразу понял, ЧТО имеет ввиду следователь. Рыбьему Глазу хочется проверить его на вшивость. Снайпер. Все дело в нем. Ведь Анна Григорьевна так и не заявила в органы о происшествии. А ему это и вовсе было до лампочки.
Ну и что теперь? Говорить или не говорить, признаваться или прикинуться валенком?
– Если не считать мелких семейных ссор, то ничего, – спокойно ответил Паленый.
Он хотел вызвать огонь на себя, дабы прощупать, что на уме у этого отмороженного чинуши.
– Да, с памятью у вас и впрямь неважно… – В голосе следователя звучал сарказм. – Как с дальней, так и с ближней.
Паленый промолчал, изображая болезненную грусть. Он сделал вид, что не понял намека. Пусть изгаляется, подумал он холодно. Будем ждать главного удара.
– Вы почему-то забыли, что на вас и раньше покушались, – после небольшой паузы продолжил Рыбий Глаз, так и не дождавшись от Паленого-Князева какой-то определенной реакции на его слова.
– Это тоже есть в деле? – спросил Паленый. – Не мешало бы напомнить, когда именно это случилось.
– Ну зачем вы так, Александр Игнатьевич… – В голосе следователя прозвучала отеческая укоризна. – Какой вам резон скрывать историю со снайпером?
