– Мне переговорить с кем нужно? – деловито спросила Марья.
– Марья Казимировна, не лезь впереди батьки в пекло! Иди занимайся своими делами. И запомни на будущее: я никогда и ни перед кем не становился на колени. Это так, к слову, если ты еще об этом не знаешь.
Наверное, Марья никогда не видела меня таким яростным и возбужденным. Она смотрела на меня, слегка приоткрыв от удивления рот.
А я и впрямь не сдержался, вытащил свое внутреннее состояние наружу, на свою физиономию. Меня просто прорвало.
Какая-то криминальная сволота хочет командовать Волкодавом?! Нет, брат, шалишь! Если кому-то хочется увидеть, что такое диверсант-ликвидатор ГРУ в действии, то он увидит. В первый и последний раз в этой жизни.
– Все, мой рабочий день сегодня закончен, – сказал я, не глядя на Марью, – чтобы хоть как-то скрыть свое внутренне состояние.
И решительно вышел из-за стола.
– Так ведь он еще и не начинался, – робко возразила Марья.
– Да пошло оно все!..
Я едва сдержался, чтобы не продемонстрировать перед ней свои познания в сленге.
– Можешь быть уверена, что теперь нам спокойно работать не дадут. Так что пока ситуация не разрешится – в ту или иную сторону – строить какие-то планы на перспективу просто глупо.
– Но что мне ответить итальянцам?
– Их предложение нужно принять. Хуже все равно не будет.
– Висловского пока оставим в покое?
– Вот именно – пока…
Наверное, в моем взгляде мелькнуло что-то очень нехорошее, потому как Марья изменилась в лице, и непроизвольно отступила на шаг назад. Нет, точно, нервы нужно лечить. Как только закончится эта история, так сразу…
Дурень! О чем думаешь!? У тебя на балансе уже не одна, а две истории. Тут не до лечебных процедур.
Живым бы выкарабкаться из предстоящих передряг.
– Все, бывай, – сказал я, направляясь к выходу. – Ежели еще что-нибудь случится, звони по мобильному. Все деловые встречи на ближайших три дня отмени. Я в отгулах. Но всем говори, что уехал в командировку…
Машина завелась с полуоборота. Я сорвался с места как сумасшедший. Внутри у меня все кипело.
Я ехал за город.
Андрей
В двадцать седьмой школе решили затеять новогодний бал. Только не тридцать первого декабря, а двадцать девятого. И принимать в нем участие должны были только старшеклассники. Для учеников младших классов на следующий день намечался утренник.
Андрей, так и не сумевший привыкнуть к порядкам в новой школе, особого желания участвовать в увеселительном мероприятии не имел.
Но у матери на этот день выпало ночное дежурство, Дрозд опять куда-то исчез, – может, поехал навестить друзей или знакомых, и, чтобы не маяться одиночеством, Андрей надел свой единственный старенький костюм, который был ему тесноват и потерт на рукавах, и отправился в школу.
Бал уже был в разгаре. Играл школьный оркестр, старшеклассники танцевали кто во что горазд, и только Светка Поплюйчик неприкаянно подпирала одну стену спортзала, где и происходило торжество.
Компанию ей составляли две девицы из одиннадцатого "А"; судя по их шальным глазам, они уже успели приложиться к бутылке.
Завидев Светку, юноша постарался спрятаться за спинами ребят. Андрей танцевать умел, но стеснялся.
Искусство танца ему преподали в секции гимнастики. Там было издавна заведено, что гимнасты разминались под музыкальные ритмы.
Тренеры считали, что танцевальные па способствуют лучшей координации движений и вырабатывают хорошую пластику, столь необходимую спортсменам во время соревнований.
Наверное, они не ошибались, потому что Андрей после такой разминки работал на снарядах с удвоенной энергией.
– Здорово, Синица!
Кто-то с силой хлопнул его по плечу.
Андрей обернулся и увидел смуглую разбойничью физиономию Габора.
– Привет, – ответил юноша и посторонился, пропуская одноклассника вперед.
Он думал, что Габор хочет присоединиться к танцующим. Но Андрей ошибался: Габор и не думал уходить.
– Тебя тут спрашивали… – понизив голос, заговорщицки сказал Габор.
– Кто?
– Какой-то рыжий фраер, не из наших. Может, твой кореш?
– Нет. Я не знаю такого.
Андрей невольно нахмурился.
– Я так и подумал. Уж больно скользкий типчик. Похож на стукача. У меня на таких нюх.
– Постой, постой…
Из глубин памяти всплыли неприятные воспоминания.
– Он очень худой и длинный. Волосы торчком, будто их никогда не расчесывали.
– Ну. Точно он, – сказал Габор. – Так это все-таки твой знакомый?
– Скорее всего. Учились вместе…
По описанию Габора, это был Чупачупс – Гелий Пекарский.
Но что он делает здесь, в двадцать седьмой школе? Пришел по приглашению друзей? Возможно. Но не факт: учащиеся Первой городской очень редко заводили дружбу с ребятами из других, не престижных школ.
Тогда что ему здесь нужно?
– Я вижу, встреча с этим рыжим тебя не очень радует, – с пониманием ухмыльнулся Габор, пытливо глядя на Андрея.
– Как тебе сказать…
– А ты не говори. Зачем много слов? Сейчас я соберу парней, и мы твоего рыжего спустим в унитаз. Чтобы он не портил праздничную атмосферу. Лады?
– Не нужно. Я сам с ним поговорю.
– Как знаешь, – пожал плечами Габор. – А где спасибо?
– Не понял…
– Где благодарность за мои добрые намерения?
– Спасибо.
– И все?
– Нет, не все. С меня причитается. Ты это хотел услышать?
– Я был уверен, что Маноло не прав…
Габор показал все свои ослепительно белые зубы в широкой улыбке.
– Оказывается, ты свойский парень, Синица. Мы с тобой еще подружимся, уверен. А что касается этого рыжего… так ты только кликни меня, ежели что не так. Оч-чень подозрительный фраерок…
Андрей согласно кивнул, и Габор отправился восвояси.
Пекарский… Что нужно этому пройдохе? Где появляется Чупачупс, жди беды, вспомнил Андрей школьную примету.
Какую весть принес Пекарский на этот раз? Не мог он просто так прийти на новогодний бал в чужую школу.
Это всегда чревато. Тем более для такого изгоя, как Чупачупс. Андрей почему-то не думал, что его бывший одноклассник завел дружбу с ребятами из двадцать седьмой.
Гадай, не гадай, а поговорить с Чупачупсом нужно, решил Андрей. Он все равно не отстанет.
