Поначалу директору это нравилось. Но когда папский нунций, суля разные блага, вышел с прошением в правительство страны с предложением вернуть католической церкви разоренный монастырь, когда-то принадлежащий папскому престолу, он сильно забеспокоился. И зря. Предложение, спущенное с верхов вниз для рассмотрения, потерялось где-то в чиновных коридорах. А бедный нунций с терпением и настойчивостью, присущим людям верующим, безуспешно обивал пороги кабинетов и слал шифрованные цидулки в Ватикан, в которых преобладали уныние и отчаяние человека, попавшего в лабиринт, из которого нет выхода. А Глеб тем временем с головой погрузился в изучение находок. И чем больше он вникал в рукописные тексты, написанные латиницей, тем сильнее в нем произрастало чувство недоумения.
То, о чем в них говорилось, было выше его понимания и сильно попахивало мистикой. Если бы не одно «но» – написанные от руки книги на самом деле были журналами лабораторных исследований! И опыты, поставленные большей частью на людях, подтверждали выводы какого-то патера Алоизия, судя по всему, живодера и палача. Глеб не успел до конца ознакомиться с рукописью иезуита, как случилось нечто из ряда вон выходящее, заставившее юношу бросить научные занятия и вместе с отцом отправиться в очередную экспедицию.
Тот весенний день не предвещал каких-либо событий, и уж тем более – потрясений. С утра экскурсий было всего две, и Глеб благополучно сбагрил их на плечи своих коллег. Он любил в утренние часы предаваться размышлениям, сидя на каменной скамье в садике, слушать птичий щебет и не очень внимательно наблюдать со стороны за «контингентом», как называла туристов билетерша Клавдия Ивановна, дородная женщина с голосом Соловья-разбойника и необъятным бюстом.
Иностранец появился ближе к обеду. Когда он попал в поле зрения Глеба, в совершенно ясном небе громыхнуло – где-то далеко шла гроза. Углубившийся в свои мысли Глеб от неожиданности вздрогнул и во все глаза уставился на тощего, высокого гражданина явно не славянской наружности.
Он был уже немолод, черноволос, темен лицом и носил длинный серый плащ – несмотря на раннюю весну и солнечный день, погода пока теплом не баловала. Глебу невольно пришло на ум гениальное произведение Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» и он поежился. Загадочный иностранец напомнил ему одного из персонажей романа. Но тут же юноша и расслабился.
Он был прагматиком до мозга костей и в чудеса не верил. Мало ли ему приходилось водить иностранных туристов по развалинам… И среди них были такие экземпляры, что по сравнению с ними этот угрюмый крючконосый тип выглядел просто красавцем. И все же заноза, угнездившаяся под сердцем с появлением на монастырском дворе иностранца, так и осталась там, время от времени давая о себе знать легкими уколами.
- С чего бы? – недоумевал Глеб.
Объяснение пришло быстро. Через полчаса громкоговоритель голосом директора позвал Глеба в здание администрации; оно стояло отдельно от других построек и когда-то служило монахам прачечной. В кабинете директора сидел тот самый иностранец и пил кофе. Глеб в душе посочувствовал туристу – секретарь директора, Лизочка Забалуева, варила не кофе, а какую-то непонятную горькую жидкость, очень похожую по цвету, вкусу и запаху на средство против тараканов.
– Знакомьтесь, – сказал директор сначала по-немецки, а затем по-русски, представляя Глеба иностранцу. – Это наш ведущий специалист, Глеб Тихомиров.
Немец привстал и вежливо кивнул, показав директору и Глебу безукоризненный пробор.
«Ого! – с иронией подумал удивленный Глеб – Мои шансы растут. Эдак я скоро стану замом…» И вежливо склонил голову, приветствуя зарубежного гостя.
– Господин Крюгер, – тем временем продолжал директор, – интересуется нашими находками. Мы могли бы показать ему книгохранилище?
Крюгер! Ничего себе фамилия…
Глеб посмотрел в черные бездонные глаза немца (Немца ли? Нужно будет уточнить… А зачем?) и увидел в них лишь слегка подтаявший ледок, что должно было, по идее, означать снисходительное расположение к юноше.
Интересно, почему это директор спрашивает у него показать или не показать иностранцу книгохранилище, которое стараниями Глеба постепенно превращалось в библиотеку раритетов?
Юноша перевел взгляд на своего шефа. Тот явно был не в своей тарелке. Что это с ним?
– Как прикажете, – осторожно ответил Глеб.
Заметив, что директор помрачнел, он поторопился сделать весьма существенное замечание, наконец, поняв, что думает шеф:
– Но на этот счет у нас существуют определенные правила…
– Да-да, конечно, – мгновенно оживился и повеселел директор. – Извините, герр Крюгер, – обернулся он к иностранцу, – у нас строгая инструкция… из министерства. – Директор заговорил по-немецки – перевел последнее предложение.
Крюгер насупился. Директор хитро улыбнулся и доверительно сказал, склоняясь к иностранцу:
– Однако в любой инструкции имеются исключения. Сейчас Глеб Николаевич принесет сюда несколько книг, чтобы вы могли убедиться воочию в большой ценности нашей находки. Директор снова перешел на немецкий язык. По длинному лошадиному лицу господина Крюгера промелькнула тень недовольства, но он промолчал. Глебу иностранец нравился все меньше и меньше; юноша нутром чуял, что этот странный человек – шкатулка с двойным дном. Зачем ему понадобились книги? Для научной работы? Но среди инкунабул не было чего-то из ряда вон выходящего, в этом Глеб уже убедился. Ценность этих книг заключалась лишь в их древности.
Директор, будто подслушав мысли Глеба, объяснил:
– Господин Крюгер – представитель оргкомитета международной выставки, посвященной истории книгоиздательского дела. Она намечена на осень. Герр Крюгер ищет экспонаты для выставки. Его заинтересовало сообщение о нашей находке.
– Вы сказали ему, что среди инкунабул нет раритетов, неизвестных науке? – спросил Глеб.
Они разговаривали так, словно Крюгера в кабинете не было. Похоже, смекнул Глеб, немец или не очень силен в русском языке, или вообще в нем не рубит – Крюгер сидел с видом глухонемого.
– Да. Но господин Крюгер хочет взглянуть на рукописные книги, – с нажимом сказал директор.
– Только после того, как они будут занесены в наш каталог, – решительно отрезал Глеб. – Вы знаете порядок. А я еще не закончил описание находок.
Директор слегка прищурил глаза; это значило, что Глеб занял правильную позицию.
– А если в виде исключения…
Голос директора стал слаще меда.
– Все-таки, иностранец… – Он изобразил большую почтительность. – Да и выставка за границей нам не помешала бы. Реклама…
– Ну, если вы настаиваете…
– Упаси Бог! – замахал директор руками. – Я всего лишь прошу. Две-три рукописные книги… по вашему выбору.
Взгляд директора вдруг стал колючим.
- Да понял я, понял, - подумал Глеб. - Ты хочешь, дорогой шеф, чтобы я этому Мефистофелю показал не самое главное и ценное. А все потому, что с помощью наших находок можно накропать не одну кандидатскую и докторскую диссертации, что может принести комплексу и самому директору неплохие дивиденды.
