Ротгер удивлялся другому: какую же тогда выучку имел монах-шпион, если сумел справиться с таким мастером владения клинком, как «глухонемой» слуга Парацельса?
– Наверное, шпион надеялся быстро покончить с моим помощником, иначе он действовал бы по-другому. Но тут завязалась драка, раздался звон разбитой посуды и крики, и в помещение вбежали воины охраны. Этот монашек – сукин сын! – мало того, что он тяжело ранил моего парня, так он еще сумел убить и кнехта. Вон он лежит.
– Но почему, убегая, лжемонах не забрал чашу?
Парацельс хмуро улыбнулся и ответил:
– Сие не так просто, брат Ротгер. Я принял кое-какие меры для защиты ее от воров. Мне удивительно другое – как это у монаха не оторвало руки, когда он попытался снять стеклянный колпак, под которым хранится чаша. В общем, как бы там ни было, а этот негодяй ушел отсюда живым и невредимым. Его ищут?
– Он перелез через стену, – сказал Алоизий из-за спины Ротгера.
И патер рассказал о событиях, разыгравшихся на его глазах.
– Невероятно… – Теофраст посмотрел на Ротгера.
– Искать его уже нет смысла, – заявил рыцарь. – Будем надеяться, что этого иезуитского выкормыша поймают в лесах схизматы и посадят на кол.
– Ты думаешь, он из ордена Игнатия Лойолы? – спросил Парацельс.
– Не сомневаюсь в этом. Я не забыл о твоих подозрениях на его счет, которые ты однажды высказал в разговоре и послал запрос «невидимым». Увы, они не сообщили о нем ничего предосудительного, однако этот «брат Бенедикт» получил самые хорошие рекомендации из окружения епископа. А это что-нибудь да значит.
– Мне он тоже не нравился, уж больно скрытен, – вступил в разговор и Алоизий.
Ротгер поморщился.
– В данный момент ваше мнение, святой отец, не более чем пустое сотрясение воздуха, – сказал он грубо. – Раньше нужно было смотреть – тогда, когда он появился в монастыре. И навести о нем справки по своим каналам. Отныне нам остается лишь уповать на то, что ему мало что известно.
– Я бы не обольщался на сей счет, – сказал Теофраст. – Теперь я понимаю, почему так часто ему выпадала очередь убирать коридоры в этом здании.
– Как я был слеп! – трагическим тоном воскликнул Алоизий.
– В каждой неприятности есть и обратная – светлая – сторона, – философски заявил Парацельс. – По крайней мере, мы избавились от очень коварного и хитрого папского шпиона. К тому же, пока он передаст сведения своему руководству, – если, конечно, выживет, – чаши здесь уже не будет.
– Бегство этого иезуита не самая большая неприятность, – хмуро молвил Ротгер.
Он набрал в легкие побольше воздуха, и на одном дыхании кратко – по-военному – доложил о событиях возле ворот крепости.
– Нужно ждать осады, – резюмировал его рассказ Парацельс.
– Несомненно, – кивнул рыцарь. – Вопрос лишь в том, как скоро это случится.
– Да, нам нужно время, – согласился Теофраст.
И бросил быстрый взгляд в сторону чаши, которая стояла на груди тяжело раненного слуги.
– Его уже почти не осталось, – сказал Ротгер. – Завтра прибывают члены Коллегии Святого Духа. Я получил сообщение…
– Они едут сюда, в монастырь? – быстро спросил Теофраст.
– Нет, – ответил ему рыцарь. – Мы должны встречать их на переправе. Членов Коллегии доставят на боевых судах.
– Разумное решение, – одобрил алхимик. – Путешествие по воде самое безопасное в этих краях. Что ж, встретим…
Они с пониманием переглянулись.
Приор Алоизий, который тоже был не дурак, заволновался. Он сразу сообразил, что на какое-то время монастырь останется беззащитным перед лицом смертельной угрозы со стороны банд схизматов.
А потому Алоизий моментально решил, что он просто обязан ехать вместе с отрядом, чтобы лично засвидетельствовать свое почтение посвященным самого высокого ранга, хотя его присутствие на освящении подземного храма было не обязательным. После первой и единственной поездки к Вратам Судеб приор дал себе слово, что больше туда он ни ногой.
По возвращении бедный Алоизий от пережитых треволнений слег на неделю в постель, и лишь целительные снадобья брата Теофраста помогли ему преодолеть душевный кризис, который вылез наружу отвратительной красной сыпью. Но теперь приор свое мнение резко изменил. Лучше еще раз пережить разные страхи под защитой закованных в броню кнехтов, а потом немного поболеть, нежели точно так же трястись за ненадежными стенами монастыря, ежеминутно и ежечасно ожидая нападения разбойничьих шаек.
– Я тоже еду с вами, – решительно заявил Алоизий.
– Ваше преподобие, кто-то из посвященных должен остаться, чтобы руководить, – возразил Ротгер. – Вы – самая подходящая кандидатура, сие бесспорно. Ведь монахи слушаются только вас.
– Это решено, – отрезал приор тоном, не терпящим возражений. – На время моего отсутствия монастырем будет управлять эконом. Он надежный человек.
– Что ж, коли так…
Рыцарь пожал плечами и направился к двери.
– Пойду, – сказал он на ходу, – отдам приказ, чтобы отряд готовился к походу.
С этими словами он исчез в сумраке коридора. За ним потянулся и Алоизий.
– Ваше преподобие! – остановил его Парацельс. – Погодите.
– Я вас слушаю, брат Теофраст, – сухо сказал приор.
Он думал, что алхимик будет отговаривать его от путешествия к Вратам Судьбы – уже как лекарь. Но Алоизий ошибался.
– У вас найдется надежный тайник, чтобы спрятать вот это?
Теофраст показал приору большую книгу в кожаном переплете.
– Найдется…
Глаза Алоизия загорелись зеленым светом, как у мартовского кота.
– Это мои лабораторные записи, – поторопился развеять его иллюзии Парацельс. – Мне не на кого оставить лабораторию, а я не исключаю, что среди братии может быть еще один шпион иезуитов. Ни в коем случае нельзя позволить, чтобы описание моих опытов попало в чужие руки. А с собой таскать этот тяжелый том я опасаюсь. В дороге все может случиться…
– Я все сделаю, как надо, – заверил приор.
Возвратившись в свои апартаменты, он первым делом вызвал эконома.
– Спрячешь эту книгу вместе с самыми ценными раритетами и моими записями в тайник. Ну,Ю тот, под полом библиотеки. Только сам! Не передоверяй этого дела никому.
– Слушаюсь и повинуюсь, ваше преподобие…
На следующий день сильный воинский отряд во главе с Ротгером вышел из ворот крепости и углубился в лес. На стене крепости стоял хмурый, как грозовая туча, рыцарь Чтан из Бискупиц. Он очень хотел тоже примкнуть к отряду Ротгера, однако ему пришлось остаться.
Чтан отдавал себе отчет в том, что иначе нельзя, – охрана крепости и монастыря должна осуществляться опытным в ратном деле человеком – но его самолюбие все же было уязвлено. Этим тевтонам всегда отдается предпочтение, думал польский рыцарь, злобясь на весь белый свет.
