«Маргарет, я иду к тебе. Я тебя не брошу!»
Туман рассеялся — и я увидела серое небо. Река становилась все шире, и к нам присоединялись другие лодки, большие и маленькие. Некоторые лодочники окликали того, что вез меня, громко отпуская неприличные замечания о пассажирке: негоже молодой женщине путешествовать без спутника. Я перебирала четки, не обращая внимания на этих глупцов. Как только мы причалили много южнее Лондонского моста, я выпрыгнула из лодки. Больше всего я боялась, что доберусь до места назначения слишком поздно.
И вот я здесь: я успела попасть на Смитфилд до начала казни, но никак не ожидала, что увижу тут столько людей, настоящее столпотворение. Собравшиеся простолюдины толклись на месте, перекрикивались, смеялись и пили. Я бродила среди них туда-сюда в поисках места, где будет происходить сожжение.
Когда я вышла к плотному кружку возбужденно выкрикивавших что-то людей, сердце мое отчаянно застучало. Неужели все-таки опоздала? Я принялась проталкиваться вперед, надеясь найти проход.
Но в середине круга я увидела не человека, а курицу. Искалеченная и окровавленная, с полными ужаса глазами, она была привязана за одну ногу к колышку. Стоявший напротив меня человек с испещренным оспой лицом держал над головой небольшую деревянную дубинку, готовясь бросить ее в цель.
Он раскрутил дубинку и, громко крякнув, швырнул ее в птицу.
— Чтоб у тебя рука отсохла! Что ты сделал, глупая твоя морда?! — завопил стоявший рядом со мной мужчина, отирая капающую со щеки красную жидкость. Удар оказался настолько сильным, что кровь, брызнувшая из несчастной птицы, попала на него.
Не обращая внимания на эти слова, человек с изрытым оспинами лицом вышел в центр круга.
— Это мой обед! — завопил он. — А сегодня даже не Жирный вторник.
[7]
Я опустила глаза и увидела, что и мои собственные темные юбки забрызганы яркой кровью.
— О, Дева Мария, — простонала я и, сделав шаг назад, очутилась в луже и поскользнулась. Я начала падать, но успела ухватить за руку стоявшую рядом молодую женщину.
Это было ошибкой с моей стороны. Незнакомка — краснолицая, на плечо закинут мешок, какие носят прачки, — оттолкнула меня, пронзительно заверещав:
— Ты что, обокрасть меня вздумала?
— Что вы, мадам, я просто чуть не упала, — сказала я. — Примите мои извинения.
Прачка сделала издевательский реверанс:
— Нет, моя леди, это ты меня прости.
В толпе засмеялись. Несколько голов повернулось в нашу сторону.
Внезапно горячее зловонное дыхание обожгло мою шею, и в ту же секунду меня обхватили сзади две здоровенные ручищи. Я попыталась вырваться, но не смогла.
— Привет, куколка, — прорычал чей-то голос.
Наконец я оттолкнула незнакомца и потребовала:
— Уберите руки!
Он развернул меня, и я увидела этого наглого типа: высоченный, грудь колесом. Лица за грязной бородой было не разглядеть — виднелись только выпученные глаза и свернутый набок нос.
— Неужели я тебе не нравлюсь? — усмехнулся незнакомец, изо всех сил прижимая меня к своей грубой одежде и слюнявя мой лоб. Он был слишком пьян, чтобы найти мои губы.
Я подавила в себе отвращение и спокойно сказала:
— Сэр, я пришла помолиться за душу несчастной дамы. Не хотите ли присоединиться ко мне? Может быть, помолимся вместе?
Пьяная ухмылка сошла с его лица. Я знала, что задела наглеца за живое. Даже самые отъявленные грубияны по утрам стояли в церквях на коленях, молясь за мать или жену.
Но тут прачка закричала:
— Вздуй-ка ее хорошенько! Чего ты ждешь?
Незнакомец ухватил меня за руку. Я всячески отбивалась и старалась выскользнуть; вокруг нас стали собираться люди, но никто не остановил его. Никто мне не помог. Я исхитрилась и лягнула наглеца по голени. Толпа загоготала.
Он ответил мне не очень сильным ударом по лицу, но этого хватило, чтобы я села в грязь. А потом навалился на меня своим громадным животом, и я, задыхаясь, упала ничком. Одной рукой он ухватил оба моих запястья и зажал их у меня над головой. Другую его руку я почувствовала у себя на талии, потом выше, еще выше. Я сопротивлялась изо всех сил, но без толку.
«Десять лет назад, — вдруг мелькнуло у меня в голове. — Надо же, прошло почти ровно десять лет, и вот кошмар повторяется».
Мужчины и женщины сомкнули круг, подталкивали друг друга. Зрелище явно их забавляло. Я обреченно закрыла глаза, все глубже и глубже погружаясь в грязь Смитфилда.
3
Я хотела умереть, молила Господа послать мне смерть — ничего иного просто не оставалось, но вдруг почувствовала толчок, удар и резкую боль от мужского колена, упершегося в мое бедро. А потом — ничего. Мой обидчик внезапно куда-то исчез. Я открыла глаза и увидела плотное кольцо толпы, услышала ругательства.
Я встала на четвереньки, конечности мои дрожали. Проползла между двумя зеваками и поднялась на ноги. Потом почувствовала, как меня ухватила и потащила чья-то сильная рука.
— Нет! Прекратите! Оставьте меня в покое! — закричала я.
— Я должен увести вас, — сказал незнакомый голос, и я подняла глаза.
Это был не насильник: рядом стоял высокий молодой человек, широкоплечий, с коротко подстриженными светло-каштановыми волосами.
— Где ваши спутники? — спросил он. — Вы что — потерялись?
— Я не позволю себя допрашивать. Оставьте меня.
— Оставить вас? — Он разразился смехом. Очень странным смехом, который буквально ошеломил меня, ибо казалось, принадлежал он не молодому негодяю, а циничному старику. — Да я же вас спас. Неужели вы не поняли? Я стащил с вас это животное и хорошенько отдубасил его.
— Я ничего не видела.
— Тогда вы должны принять это на веру, госпожа. Я хочу вам помочь. — Незнакомец вытащил из одного кармана фляжку с водой, а из другого — белый платок и намочил его. — Вам надо умыться.
Я взяла платок, прижала его к щеке и почувствовала приятную свежесть. Затем потерла щеки и лоб, смывая слюну, грязь, пот и капли крови убитой птицы.
— Спасибо, сэр. — Я протянула ему платок. — Благодарю вас за помощь. — Я думала, что молодой человек уйдет, но он стоял, в упор разглядывая меня. Глаза у него были голубые, цвета гиацинтов, которые моя мать выписывала из Испании и выращивала в саду. Одет молодой человек был прилично, но не богато, — я увидела швы на его рукавах: значит, одежду перешивали, поскольку денег на новую у него не было.
— Где ваши спутники? — снова спросил он.
— Я тут одна.
— Ни родственников, ни слуг? Но ведь вы… благородного происхождения.
