— Он умер? — прошипел брат Ричмонд. — Брат Эдмунд, что с ним?
Тот осторожно посадил свою сестру на каменную скамью, подошел к лорду Честеру и озабоченно присел рядом с человеком, которого всего минуту назад сбил с ног.
— Не трогайте моего мужа! — взмолилась леди Честер. Она протиснулась между монахинь и слуг к лорду. Ее лицо опухло от слез.
— Брат Эдмунд — опытный фармацевт, не хуже врача, — сказала настоятельница.
Без каких-либо признаков ненависти, как и подобает настоящему лекарю, он притронулся к запястью лорда, потом поднял его веки.
— Лорд Честер жив, — спокойно сообщил брат Эдмунд. — Это действие вина. Он придет в себя.
— Да, с моим мужем такое уже случалось, — подтвердила леди Честер. — Он засыпает на несколько часов, и тогда разбудить его совершенно невозможно, а потом просыпается с головной болью.
Настоятельница сделала знак Грегори:
— Вы должны вынести его, уложить в коляску и отвезти домой. Возьмите еще людей, если нужно.
— Да, — сказал брат Ричард, — как можно скорее уберите его из монастыря.
— Нет-нет, пожалуйста, не делайте этого. — Леди Честер ухватила за плечо настоятельницу. — Не вышвыривайте его, как преступника. Это лишь вызовет еще больший скандал. У вас здесь есть комнаты для гостей, верно? Пусть он сегодня переночует там. Позвольте нам обоим остаться. Мы уедем, как только муж проснется. Он должен выйти из Дартфорда на своих ногах. Мы уедем утром. Обещаю вам. — (Настоятельница отрицательно покачала головой.) — Муж очень переживает, — продолжала леди Честер, — из-за нашего сына. — Голос ее зазвучал жалобно. — Он все еще скорбит по нему, хотя прошел уже целый год. То, что милорд говорил и делал здесь сегодня, не стоит воспринимать всерьез. Это вино во всем виновато. Я прошу вас: не вышвыривайте его. Подумайте о последствиях.
Среди монахинь возникло сердитое движение. Из общей группы, словно карающий архангел, вырвалась сестра Рейчел.
— Настоятельница Джоан, этот человек не должен оставаться в нашем монастыре! — прокричала она. — Это осквернение святого места должно прекратиться немедленно! Он воплощение зла. Мы видели зло здесь, в зале капитула. Зло в словах и поступках. — Она показала рукой на сестру Винифред, которая отчаянно хватала ртом воздух.
По группе прошел согласный шорох. Больше всех, казалось, была выбита из колеи сестра Элеонора: она разрывалась между ненавистью к лорду Честеру и преданностью настоятельнице.
Леди Честер, рыдая, проговорила:
— Кристина, где ты? Пожалуйста, помоги нам.
Сестра Кристина двинулась к матери. На ее лице застыло мучительное выражение. Она остановилась посреди зала, ее опущенные руки дрожали.
Брат Эдмунд повел свою задыхающуюся сестру к двери.
— Что бы вы ни решили относительно лорда Честера, сестре Винифред нужна немедленная помощь, — сказал он. — Вы позволите нам уйти в лазарет, настоятельница?
Она кивнула, и оба вышли.
Брат Ричард откашлялся:
— Настоятельница, монастырю был нанесен немалый ущерб. Я опасаюсь того, что может произойти, если человек этот останется здесь, пусть даже всего на одну ночь.
Рыдания леди Честер усилились, она сидела на корточках рядом с мужем.
Настоятельница Джоан нахмурилась, посмотрев на бесчувственное тело лорда Честера. Мы все ждали ее решения.
— Грегори, — сказала она привратнику, — отнеси лорда Честера в одну из наших гостевых комнат. Они не подготовлены, но ему и леди Честер придется довольствоваться тем, что есть. Потом запри все двери в клуатр, чтобы оттуда нельзя было войти в дом. — Она с высоко поднятой головой повернулась к нам. — Таково мое решение. Мы остаемся монастырем, и по уставу наш долг — оказывать гостеприимство, если нас о нем просят. Мы отнесем наши святыни — раку, книгу и другие сокровища — в церковь и библиотеку. Мы проведем мессу Дня всех усопших верных. Мы должны продолжать делать свое дело.
Брат Ричард нахмурился, но промолчал. Сомнение и страх ясно читались на лицах монахинь. Но мы все подчинились воле настоятельницы.
Сестра Элеонора громко проговорила:
— Ну, вы все слышали, что сказала настоятельница. Берите наши сокровища.
Сестра Рейчел поспешила к раке.
— Я сама почищу ее, — произнесла она ломающимся голосом. — Постараюсь смыть скверну.
Группа старших монахинь взяла со стола другие предметы. Грегори и его люди двинулись к лорду Честеру, собираясь вынести его.
Я вышла из зала вместе с сестрой Кристиной. Я сегодня видела достаточно, чтобы понять, что привело ее в Дартфорд и сделало такой набожной католичкой, почему она поклялась никогда не оставлять этих стен.
На поминальной мессе тем вечером брат Филипп сказал несколько слов о Дне всех усопших верных, хотя и не так вдохновенно, как перед этим брат Ричард. Месса состоялась так поздно, что вскоре раздался колокольный звон, призывающий нас на ночную молитву.
Потом уже, когда мы поднимались в спальню, я попыталась выразить сочувствие сестре Кристине, ибо не хотела, чтобы она истолковала мое молчание как осуждение. Да, ее отец нанес оскорбление монастырю, но она-то в этом не виновата.
— Сестра Кристина, — начала я, — вероятно, ваша жизнь до Дартфорда…
Она повернулась ко мне с искаженным болью лицом:
— Умоляю вас, не спрашивайте меня ни о чем, сестра Джоанна. Не говорите о моей семье… о моем отце. Прошу вас, ни слова. Вы, как никто другой, должны понимать, что о нем не следует говорить никогда.
— Конечно, сестра.
Когда мы переоделись в ночные рубашки и улеглись, в спальню заглянула сестра Агата:
— Сестра Винифред сегодня переночует в лазарете. Ей нехорошо. Там же останется брат Эдмунд — он будет присматривать за ней. — Она взглянула на меня, и ее пухлые щеки задрожали. — Ничего подобного в Дартфордском монастыре никогда не случалось. Никогда. Я и представить себе не могла, что…
— Спокойной ночи, сестра Агата, — бесцеремонно оборвала ее сестра Кристина и повернулась лицом к стене.
Я задула свечу.
Уснуть удалось далеко не сразу. Я чувствовала, как погружаюсь в сон, но потом вдруг словно кто-то толкал меня, и я беспокойно ворочалась в постели. Меня все время преследовали звуки песен, которые мы играли, видение раки в форме руки на столе, я съеживалась от богохульственных выкриков лорда Честера.
Когда перед рассветом зазвонили колокола, зовущие на лауды, я поднялась с трудом, в голове у меня стучало. Я кинула взгляд на сестру Кристину — она сидела на краю своего тюфяка и надевала через голову хабит; ее движения тоже были неловкие, неуверенные.
Когда мы цепочкой спускались в церковь, я обратила внимание, что и другие сестры тоже выглядят усталыми, если не сказать измученными. Никто в Дартфорде сегодня не спал спокойно. У сестры Рейчел вид был такой, будто она за одну ночь состарилась на десять лет. Мы с сестрой Кристиной ждали своей очереди в конце цепочки, когда до нас донесся громкий визг. На этот раз он точно исходил не от животного, которого убивают: вопила донельзя перепуганная женщина.
