На своем «Спаде XIII» он почти каждый день вылетал на задание — полный надежд и боевого задора, но всегда возвращался злой от ощущения собственного бессилия.
Если ему встречались немецкие бомбардировщики «Юнкерс-52» с тремя мощными моторами, то на своем «Спаде» Борис просто не мог их догнать!
От вражеских истребителей уже сам Нефедов не мог убежать. Воевать же с ними на равных он не имел технической возможности. Франкисткие самолеты были гораздо маневренней его «этажерки» и лучше вооружены. Вдобавок ко всему несколько раз в бою у Нефедова заклинивало пулеметы. Борис даже стал брать в полет молоток, чтобы быстро «чинить» старенький «Виккерс» ударами по затвору.
«Хейнкели» и «Фиаты» гоняли Нефедова и его товарищей по эскадрилье, как хотели. Порой пилоты вражеских истребителей откровенно издевались над ними, подходя крыло в крыло и показывая рукой, мол: «Давай вниз, сдавайся! Штык в землю, если хочешь жить». В ответ Борис демонстрировал неприятельским асам кулак и тут же попадал под огонь их пулеметов.
После первого такого «избиения» он вернулся на родной аэродром в самолете, напоминающем дырявое корыто. Механикам всю ночь пришлось «штопать» серьезно пострадавший аппарат.
Со своим персональным техником — маленьким толстым испанцем — баском по национальности, внешностью и характером напоминавшим Нефедову Санчо Пансо, Борис жил душа в душу. Механик, как все коротышки, мнил себя немножко Наполеоном, а потому с видом знатока давал советы не только коллегам-технарям, но и пилотам — как им следовало вести бой, чтобы не привозить домой дюжину пробоин.
Впрочем, свое дело он знал крепко и машину содержал в идеальном порядке; дневал и ночевал у самолета, если требовался серьезный ремонт. В редкие минуты досуга механик учил Нефедова испанскому языку, а Борис, в свою очередь, снабжал толстяка самыми ходовыми русскими фразами. Особенно испанцу нравились крепкие матерные выражения, которые почему-то были понятны почти каждому в этой стране…
* * *
Вторая встреча с недавними «немецкими друзьями» по Липецкой авиашколе тоже чуть не стоила Борису жизни. Скорее всего, в штабе авиации фалангистов заранее знали, когда и каким маршрутом должны пролететь самолеты республиканцев, и устраивали им засады. Борис много раз имел возможность убедиться, что шпионаж и саботаж — чрезвычайно развиты в штабах правительственной армии. Недаром один из соратников Франсиско Франко — генерал Эмилио Мола заявлял, что помимо четырех армейских колонн, находящихся у него под ружьем, он располагает еще одной — в тылу противника…
Шесть «хейнкелей» неожиданно атаковали с тыла звено, в составе которого летел Нефедов. Товарищей Бориса «хейнкели» сбили с первого захода. Бориса же спасло то, что с первых дней боев у него обнаружилась чрезвычайно ценная для истребителя способность — хорошо видеть воздушную обстановку вокруг себя. Как правило, необстрелянным пилотам в первых вылетах не хватает самого важного — осмотрительности в воздухе. Если ты первым заметишь врага, то у тебя появится шанс; прозеваешь — будешь сбит раньше, чем поймешь, что произошло. Десятки молодых летчиков из СССР погибли, засмотревшись на необычно яркое южное небо Испании и необычный пейзаж под крылом.
Если некоторые сослуживцы Нефедова, следуя к цели, даже ни разу не оглядывались — проверить, что у них за спиной, то Борис постоянно крутил головой, чтобы не проморгать внезапную атаку. В крейсерском полете он то и дело заглядывал в зеркала заднего вида, слегка отворачивал самолет, чтобы осмотреться, ну и конечно крутил головой «на 360 градусов». Бывало, за вылет так накрутит головой, что шея красная, — летал-то он в комбинезоне с целлулоидным воротничком. Это позднее, уже став асом этой войны, Нефедов приоденется в шикарную американскую летную куртку, будет носить белый шелковый шарф из трофейного парашютного шелка, а вначале он порой до крови натирал шею. Но зато благодаря быстро выработанной привычке — постоянно сохранять бдительность — его не убили в те первые — самые трудные дни, как многих его товарищей…
И все-таки положение в том поединке было практически безнадежным для Нефедова. На второй минуте боя он остался один против шести врагов. Причем, в отличие от пилотов армии Франко, кадровые немецкие летчики обладали великолепной подготовкой. Каждый из них имел не менее 500 часов налета и в совершенстве владел самолетом.
[105]
К тому же им попалась легкая мишень, и было бы крайне непрофессионально и даже оскорбительно позволить ей выскользнуть.
В крыле самолета Бориса появилась огромная дыра, через которую можно было наблюдать проносящиеся внизу холмы и рощи. Но страха не было. Только горечь за погибших друзей и лютая ненависть к их убийцам. Борис почувствовал на подбородке кровь. Нет, это была не рана. Просто в приступе гнева, оттого что у тебя на глазах так запросто прикончили твоих ребят, Борис прокусил губу.
Сам умереть он не боялся. К перспективе быть сбитым на войне привыкаешь быстро. У них в эскадрилье даже было принято прощаться перед вылетом. Считали, что если вернемся, то отлично, тогда вечером выпьем и потанцуем. Если же нет, значит, такая судьба…
Впрочем, и отдавать свою жизнь просто так Нефедов не собирался.
«Мать твою в душу! Что делать? — лихорадочно соображал Борис. — Убежать нельзя — догонят и сожрут. Вот так фокстрот!»
Принимать бой на виражах на стареньком «Спаде» — означало полностью уступать инициативу немцам и просто ждать: кому из неприятельских охотников первому удастся прошить пулеметной очередью кабину или мотор его самолета. Путь же на спасительную вертикаль Борису был наглухо закрыт дежурившей на высоте парой «хейнкелей». Это была профессионально организованная западня для угодившей в нее «куропатки».
Оттягивая неизбежный финал, Борис начал крутиться с неприятельской шестеркой. Используя преимущество в скорости и маневренности, немцы по очереди заходили республиканскому «Спаду» в хвост и методично расстреливали его. Вокруг самолета Нефедова то и дело мелькали дымные «веревки» трассирующих пуль…
Вот за его спиной появляется похожий на большого комара самолет. Борис уже успел познакомиться с огромными и свирепыми испанскими комарами, которые атаковали людей со всех сторон. Чтобы спастись от полчищ кровожадных насекомых, русским добровольцам приходилось даже в тридцатиградусную жару надевать куртки, пиджаки и шляпы. Немецкие самолеты своими силуэтами и свирепой тактикой напоминали Борису этих крылатых тварей…
Борис видит, что сейчас сидящий в «хейнкеле» пилот откроет по нему огонь, и в последнее мгновение резко бросает машину в сторону. Пулеметные трассы проходят в стороне.
