Было ощущение, что входишь в богато отделанный мрамором и лепниной вестибюль дворца с роскошными массивными люстрами и зеркалами по стенам в полный рост. Несмотря на то что новый жилец обитал здесь недавно, консьержка на входе уверенно заявила:
— Так его родная дочка в богадельню сдала.
«Богадельня» оказалась привилегированным домом отдыха для персональных пенсионеров союзного значения. Путёвки в этот оазис высококлассной даже по западным меркам медицины и несоветского комфорта выдавало Главное лечебно-курортное управление ЦК КПСС или особая комиссия при Совете министров СССР.
Пансионат располагался в уголке первозданной природы заповедника «Лосиный остров». Чтобы попасть на его территорию, необходимо было иметь специальный пропуск. Строгие вахтёры долго не хотели пускать «родственника» одного из отдыхающих. Вежливо, но непреклонно охранники предлагали Нефёдову подождать, пока о его незапланированном визите сообщат тому, кого он приехал навестить. И тут выяснилось, что среди отдыхающих в санатории заслуженных товарищей вообще не значится человек со странной фамилией Красавчик.
Борис сразу прикусил губу, запоздало сообразив, какого маху он дал. Конечно! Чтобы попасть сюда, Лёня наверняка провернул какую-то махинацию.
В пору было, обескуражив охранников возгласом «полундра!», драпать к ещё не успевшему отъехать от санаторской проходной такси. Но это означало бы не решить вопрос, ради которого Борис сюда приехал.
Между тем охранники, словно унюхавшие дичь охотничьи псы, «приняли настороженную стойку и навострили уши»: Что за Красавчик? Кто таков? Ату его!
Борис видел: ещё секунда — и вохровцы поднимут грандиозный шухер.
— Так это ж моего брательника жёнка так кличет! — нашёлся визитёр. — За то, что он у неё всё же красивее обезьяны.
Сам не понимая почему, Борис заговорил с ярко выраженным хохляцким колоритом. Впрочем, по наитию найденный образ, кажется, оказался весьма удачным. Добродушный «хохол» «гутарил» с вахтёрами так, словно по простоте душевной призывал незнакомых мужиков посмеяться над интимной подробностью из жизни родни:
— Вот Бог послал мужику бабу! Не жена, а «вражий голос»!
Вскоре Нефёдов с облегчением заметил понимающие ухмылки на суровых лицах сторожей — раз улыбаются, значит, расслабились, больше не воспринимают данный инцидент всерьёз.
«Теперь надо действовать более осторожно», — сказал себе Нефёдов. И тем не менее он снова чуть не выдал себя искренним изумлением, когда узнал, что для того, чтобы основательно поправить своё пошатнувшееся в делах фартовых здоровье, старый аферист оформился в элитный санаторий ни много ни мало как бывший зампред обкома с Урала, ветеран партии аж с 1931 года. «Он бы ещё героем Куликовской битвы или на худой конец большевиком с дореволюционным стажем записался», — не без зависти к Лёниной способности ловко (без мыла) пролезать туда, куда простым смертным путь был строго запрещён, сказал себе Нефёдов.
А решилась проблема чисто случайно. Борис полез в карман за папиросами и вдруг вспомнил, что имеет в особом кармашке кошелька небольшую фотографию, на которой была запечатлена их отдельная штрафная авиагруппа, точнее те, кто дожил до 9 мая 1962 года, когда был сделан снимок (а таких осталось немного). Как бы случайно карточка упала на пол, когда посетитель что-то искал в кошельке. Увидев, о ком идёт речь, охранники сразу широко заулыбались и чуть ли не стали хлопать по плечу родственника такого замечательного человека. О пропуске более никто не вспоминал.
Один из вахтёров долго провожал Нефёдова через всю огромную территорию санатория. По пути выяснилось, что «уважаемый персональный пенсионер» в данный момент находится на лечебных процедурах. В фойе банного корпуса визитёров встретил здоровенный детина в белом медицинском халате, больше похожий на ресторанного вышибалу. Он отпустил охранника и совсем по-военному доложил Нефёдову, что какой-то Лев Романович его уже ждёт.
«Процедуры» оказались феодальными утехами двух распаренных докрасна мужиков с тремя голыми девками. Юные русалки с распущенными волосами и пышными женскими прелестями с порога взяли нового кавалера под рученьки и повели в раздевальню.
— Сначала праздник тела и души, а разговоры потом! — крикнул Борису из бассейна Лёня. Когда одессит появился из купальни, взорам присутствующих открылась его нательная живопись, которая не хуже ассирийских настенных хроник повествовала о бурной, полной разнообразных приключений жизни сорокашестилетнего плейбоя. Особенно Лёня гордился татуировками в интимном месте. Словно звёздочки на фюзеляже самолёта, эти весёлые картинки свидетельствовали о его асовском донжуановском списке.
Банные барышни оказались большими искусницами по части снятия у попавших к ним в руки мужчин стрессов и телесных зажимов. Они ловко управлялись с берёзовым веником, профессионально делали массаж и могли дать фору в искусстве любви древнегреческим гетерам. Как девушки попали на охраняемую не хуже ракетной базы территорию, осталось для Бориса загадкой. Но из парной он вышел удовлетворённый, словно султан из гарема, чувствуя, что только что скинул лет двадцать, не меньше.
Угадав первый вопрос Нефёдова, фиктивный обкомовский отставник в иносказательной форме объяснил, как он очутился в этой богадельне для отставных хозяев жизни:
— У меня манера такая — «попадать в цвет». Мне даже кажется, что живи я теперь в Америке, где злобные куклуксклановцы линчуют бедных негров, а «чёрные пантеры»
[8]
отстреливают бледнолицых потомков плантаторов-рабовладельцев, я бы и там, в виде исключения, стал первым и единственным в своём роде «нейтралом», которого все обитатели нью-йоркских или чикагских каменных джунглей считали бы чужаком и изгоем и при этом звали бы на свои шабаши.
Вместе с Лёней хорошо проводил время какой-то кавказец, очень похожий на сталинского министра внешней торговли и председателя Совмина Анастаса Микояна — с такой же чёрточкой усиков под крупным орлиным носом и мягким обманчивым взглядом из-под кустистых бровей. Одессит отрекомендовал его Борису как «своего ученика из Батуми». Оказывается, они обмывали здесь только что купленный сыном гор «Мерседес».
— Так пистон захотелось кому-то поставить, а тут такие секс-бомбы сорок мегатонн, — интимно признался командиру Лёня и посетовал: — Не удержался… Да и как тут удержишься!
При этом любитель хорошей жизни красивым жестом обвёл заставленный разносолами стол, резвящихся в бассейне обнажённых русалок и прочее великолепие парной класса люкс. В накинутой на голое тело простыне Лёня сейчас был похож на римского сенатора, расслабляющегося в термах собственной вилы в компании наложниц и друзей.
— Да и барышни настаивали. Говорят: «Близость к настоящим мужикам освежает». А, каково, командир?! Выходит, мы с тобой парни в самом соку и рано о пенсии думать.
