— У вас есть дети? — спросила Пернилле.
— Это не имеет значения. Того, что случилось, уже не изменить. Вы должны думать друг о друге. И о вашей семье.
— Я не нуждаюсь в ваших советах! — отчеканила Пернилле.
Женщина полезла в сумку, достала оттуда буклеты.
— Эти проспекты дадут вам представление о том, что такое психологическая помощь и что она может вам дать. — Она положила буклеты на стол и встала, начала одеваться. — Особенно рекомендую обратить внимание на наши группы поддержки скорбящих. Бывает очень полезно поговорить с другими людьми, оказавшимися в той же ситуации.
— Нам есть чем заняться, — ответила Пернилле.
Женщина направила на нее твердый взгляд.
— Это не предложение, — сказала она. — Это условие, на котором ваш муж отпущен из-под стражи. Если вы не станете посещать ни одну из групп, он вернется в тюрьму. Ему крупно повезло, что после истории с учителем он вообще может ходить по улицам.
Бирк-Ларсен проводил ее, поблагодарил на прощание.
Вернувшись наверх, он увидел, что Пернилле стоит возле раковины с бессильно опущенными руками.
— Она сказала, что группа поддержки скорбящих собирается завтра.
Незадолго до визита соцработника ему позвонили из газеты. Он пока не рассказал об этом Пернилле, но знал, что молчание ничего не изменит.
— Они снова собираются писать о том политике, — добавил он, не дождавшись ответа.
— Что у них есть?
— Не знаю.
Она потянулась к телефону.
— Полиция ничего тебе не скажет, Пернилле. Как ты не понимаешь? Они считают, что нас это не касается.
Лунд не отвечала на звонок, Пернилле услышала только запись автоответчика.
Она включила телевизор, нашла новости. Там уже шел сюжет о Хартманне. Сотрудники отдела по расследованию убийств вызвали кандидата в мэры для допроса, после чего он был отпущен.
Пернилле прибавила звук и слушала с блестящими глазами, впитывая каждое слово.
— Мама! Я не могу заснуть, — услышали они сонный тонкий голосок.
Маленькая фигурка в пижаме стояла на пороге детской.
Тайс Бирк-Ларсен мгновенно вскочил, поднял Эмиля на руки. Поцеловал, зашептал в теплое ухо ласковую бессмыслицу.
— Нанну обнаружили мертвой в одной из машин, принадлежащих штабу Хартманна, — говорил диктор. — Девушка подверглась многократному насилию, и, как сообщает наш источник…
Он торопливо понес ребенка обратно в спальню, обнимая его крепко, прижимая к себе хрупкое дрожащее тело.
Вебер смотрел новости, когда Хартманн вернулся в ратушу.
— Осмелюсь спросить, как все прошло?
Хартманн сел рядом с ним:
— Дело серьезное. Нужно узнать, кто пользовался квартирой.
Вебер выглядел расслабленно — галстук снят, в руках чашка кофе. Он снова был готов ночевать в кабинете.
— Я уже все проверил. В основном в квартиру имели доступ люди, которых мы знаем. Которым можем доверять. Все сведения в полицию переданы.
— Нет, нет, нет. Тот чиновник из моего департамента. Олав. Каким-то образом он умудряется торчать здесь целыми днями. Должно быть, это он.
— Лунд вызывала его вместе со всеми нами.
Скоугор сидела за столом и слушала их с мрачным видом. Волосы небрежно собраны на затылке резинкой. Она казалась усталой, деловитой, отстраненной.
— Что мне говорить прессе? — спросила она.
— Как репортеры все узнали? В ту же минуту, как я вышел оттуда? Лунд…
— Это их работа, Троэльс, — сказала ему Скоугор. — Кто-то обмолвился — в мэрии или даже в самом Управлении полиции. Такой сюжет не удержишь в секрете.
— Кто-то узнал мой пароль. Кто-то использовал мой профиль на сайте знакомств, чтобы писать той девушке. И вдобавок Нетта Стьернфельтт рассказала обо мне полиции. Господи… — В приступе бессильной ярости он смахнул бумаги со своего стола и замер у окна в голубом сиянии неоновой вывески.
— Что за сайт знакомств? — спросила Риэ Скоугор с холодным любопытством. — И кто такая Нетта Стьернфельтт?
Вебер встал, пробормотал что-то о необходимости перепроверить кое-какие сведения и вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.
— Отлично, — сказала она, убедившись, что Хартманн не намерен отвечать. — Говорить ты со мной не хочешь. Мы подадим иск. Заставим их замолчать. Забудь об этом. Нам больше не нужны кричащие заголовки. Все бумаги будут посланы в суд и полицию уже завтра.
— Мы не будем судиться. Оставь это. Как я могу надеяться стать мэром Копенгагена, если погрязну в судебных разбирательствах с полицией?
— Это единственная причина?
Они были вместе уже почти шесть месяцев. Шесть счастливых месяцев в основном. Она хорошо справлялась со своей работой, была умна, смела и проницательна. Но работа слишком сблизила их. Ему захотелось воздуха. Ей тоже.
— Полиция ищет мужчину, который переписывался с этой убитой девушкой на сайте знакомств, — произнес он, стараясь, чтобы слова были как можно более просты и скучны. — Как оказалось, этот человек использовал мой профиль. Я создал его очень давно. Еще до того, как мы…
На ее лице невозможно было прочитать ни одной эмоции — ни тепла, ни презрения в темных глазах.
— Не представляю, как так вышло. После того как я перестал заходить на сайт, кто-то стал делать это под моим именем. И познакомился с той девушкой. Посылал ей сообщения и встречался с ней в нашей квартире на Сторе-Конгенсгаде.
Он подошел к ней.
— Не смотри на меня так, Риэ. Ты помнишь, каким я был, когда мы познакомились.
Он прикрыл глаза. Голубые буквы за окном сияли так ярко, что просвечивали сквозь сжатые веки.
— Когда ты перестал туда заходить?
— Как только встретил тебя.
Он приблизился вплотную к ней, хотел обнять. Она отвернулась и направилась к письменному столу, хотя никаких дел у нее там не было.
— То есть теперь у нас две проблемы, — сказала Скоугор. — Квартира и профиль на сайте. — Составь список людей, который могли узнать твой пароль. И еще подумай над тем, что скажешь завтра на собрании альянса.
Она взяла со стола его ежедневник.
— Я попрошу Мортена скорректировать график твоих встреч. С прессой разберусь сама. Иди домой, Троэльс. Я не хочу, чтобы тебя видели в таком состоянии.
— В каком состоянии?
— В жалком.
Он кивнул, соглашаясь с ее диагнозом. Засунул руки в карманы брюк.
— Это все, что ты хочешь мне сказать?
— А ты мне? Или следует ждать чего-то еще? Сколько мне еще предстоит узнать?
